Николай Чергинец - Сыновья

— Цезарь, уйди! — сказал негромко капитан.

Опустив голову, сгорбившись, Цезарь отошел к бронетранспортеру и улегся в пыль.

— Товарищ капитан, разрешите мне? — попросил Святцев.

— Нет, Святцев, сниму я. Всем укрыться!

Фоменко присел на корточки и чуткими пальцами провел по пыли, а затем осторожно начал отгребать ее в сторону. А вот и мина: светло-коричневая, ребристая, пластмассовая, противотанковая «итальянка». Корпус только чуть-чуть утоплен в грунт. Фоменко очистил ее борта: никаких проводов нет, но необычная установка мины настораживала. Капитан пристроил металлическую «кошку» так, чтобы ее лапы держались за бок «итальянки», и, разматывая длинный линь, отошел за бронетранспортер. «Кошка» вытянула из ямки мину. Фоменко осмотрел ее и вывернул взрыватель. Все. Теперь она уже неопасна. Капитан взял за пластмассовый ремешок, прикрепленный сбоку, и небрежно бросил на бронетранспортер.

— Дальше пойдем ножками. Прапорщик Святцев! По четыре человека в ряд, действовать щупами. Впереди пойдет младший сержант Полин с Альфой.

И вот саперы двинулись вперед. Альфа, натянув поводок, изредка чихая от пыли, старательно нюхала землю.

Еще до наступления темноты оставалось не менее часа, когда прибыли к намеченной точке. Здесь остановились на ночлег. Бензовозы поставили вплотную к небольшой высотке, прикрыли их с флангов бронетранспортерами и боевыми машинами, чтобы в случае обстрела защитить цистерны. Тяжело урча, боевая техника занимала все ближайшие высотки, выдвигались в разные стороны дозоры. Когда стемнело, в сторону гор тенями заскользили разведчики. Саперы взвода Святцева устроились чуть в сторонке. Костров не разжигали, чтобы не обнаружить себя.

Как только вступают в свои права афганские ночи, человек, изнемогавший от жары и пропитанного пылью воздуха, сразу чувствует огромное облегчение. Но проходит час-другой, и горе тому, кто не имеет чего-нибудь теплого. От холода тело быстро коченеет, и все живое нетерпеливо ждет солнышка.

А в спальнике хорошо. Нежится и отдыхает натружен- ное за день тело, а прохладный горный воздух способствует крепкому сну.

Ровно в три часа Фоменко разбудил дневальный. Капитан приказал поднимать второй взвод, а сам быстро умылся, влез в бронетранспортер и расстелил на небольшом столике карту.

Лейтенант Кузнец прибыл за получением боевого задания уже одетый по-походному.

Фоменко подождал, пока он развернет свою карту, сказал:

— Ваша задача, товарищ лейтенант, силами вашего взвода проверить дорогу до гор. В ущелье не входить. В этом месте, — капитан карандашом показал точку на карте, — в шестистах метрах от входа в ущелье, находится афганский взвод. Его еще с вечера разместили там. Взвод получил приказ прикрыть вас со стороны гор. Работайте не спеша. Хорошо проинструктируйте солдат. Связь со мной поддерживайте постоянно. По сторонам у вас будет двигаться боевое охранение афганцев, но не зевайте и сами. Все три бронетранспортера держите в полной боевой готовности.

К Фоменко подошел командир афганского подразделения.

— Наш секрет перехватил небольшую банду. Давайте поговорим с пленными.

В иной ситуации Фоменко, конечно бы, отказался, но у него из головы не выходила мысль о Леонове. Кто знает, может, захваченные в плен душманы что-либо знают о нем? И Фоменко согласился. Взяв с собой переводчика Рустамова, он прошел к палатке, где разместился штаб батальона. Вблизи ее под охраной автоматчиков сидели трое. Пленных ввели в штабную палатку. Двое пожилых и молодой, не более двадцати пяти лет мужчина. Один из них был ранен в руку, у молодого лицо в грязи и царапинах.

Командир батальона, глядя на пленных, пояснил:

— Эти двое, — он кивнул на тех, что постарше, — когда увидели, что их друзья погибли, сразу же подняли руки и сдались, а вот этот, — Муртази вдруг запнулся. Лицо у него сначала стало напряженным, а затем растерянным. Майор сделал несколько шагов к молодому душману и удивленно спросил: — Али Мохаммад, ты ли это?

— Да, Муртази, это я. Я тебя сразу узнал.

— А как же ты оказался у душманов? Бедный дехканин, честно отслуживший положенный срок солдат. Ты же недавно храбро сражался с контрреволюцией, а сейчас воюешь против тех, с кем делил рис и воду! Что случилось с тобой, Али Мохаммад?

Мохаммад гневно сверкнул глазами.

— Когда вернулся в свой кишлак, то узнал страшную весть. Мой отец, избранный жителями кишлака вакилем, ни за что, по приказу людей Амина, был схвачен, опозорен при всех жителях нашего кишлака. Вскоре пришло известие, что моего дорогого отца, всеми уважаемого человека, расстреляли. За что, я вас спрашиваю? Что вам сделал мой простой, бедный отец? Нам говорили, и ты, Муртази, тоже много раз говорил, что мы воюем за революцию, против тех, кто угнетает наш народ, что мы воюем за счастье бедных людей. А на самом деле что происходит? Мой отец как мог старался служить людям, помогать революции. И что из этого получилось?