Софья Черняк - Луч во тьме

— Надо немедленно вывести всех людей в лес, — предложил Бойко.

— Николай Васильевич прав, — решил Кочубей. — Шешеня, немедленно разыщите Загорного. Надо предупредить Сергея Ананичева и Катю Загорную. Они знают связных из партизанского отряда «За Родину».

Бойко обратился к Кочубею:

— Гриць, послушай меня, старика. И тебе надо уходить. Этого требуем все мы, члены Центра.

Кочубей тяжко вздохнул:

— Придется. И ты пойдешь, Дмитрий, слышишь? — сурово посмотрел он на Лисовца.

— Григорий! На меня возвели поклеп, будто я навел гестапо на след организации… Я не могу с этим пятном уходить из Киева. Убежден, что Иванов — уполномоченный ЦК. Вы все уходите, а я еще раз с ним встречусь. Живым в руки не дамся — вот тут у меня ампула с ядом.

— Ты еще упираешься? — Шешеня выхватил из кармана револьвер. — Тебя, дурака, проучить надо…

Лисовец спокойно отвел в сторону руку Шешени.

— Погоди. Если попадусь к гестаповцам, сам распоряжусь своей жизнью… А ты, Колька, паникер и трус. Я докажу это! Григорий Самсонович! Заберите в отряд и товарищей моей группы. Я предупрежу Билецкого, он знает всех, — и Лисовец вышел из комнаты.

Это видели Виктор Левченко и Петр Сорокин, которым Лисовец поручил наблюдать за его встречей с представителем ЦК.

Точно в 10 часов утра они подошли к Николаевскому саду. В это время показался Лисовец, шедший на свидание к Иванову. С ним был и Малый. Навстречу им направился высокий, хорошо одетый человек. Они раскланялись. Вдруг, откуда ни возьмись, на них налетают люди в штатском и скручивают руки Лисовцу и Малому.

— Предатели! Бандиты! Бандиты! — закричал Малый.

Лисовец изо всех сил рванулся из рук гестаповцев и схватился зубами за отворот пиджака… Он сдержал слово, которое дал товарищам: фашисты швырнули в автомашину уже не Дмитрия Лисовца, а его труп.

Машина тронулась. Малый продолжал вопить:

— Предатели! Бандиты!

…Кто же ты такой, Алешка Малый? Как и Лисовец, жертва фашистской провокации или ее участник?

Этой весной Днепр широко разлил свои воды. Но изумительная красота половодья мало кого радовала. Люди останавливались на набережной, чтобы бросить взгляд на левый берег, который темнел безлистной еще массой леса. Оттуда, с левобережья, ждали освобождения.

Сейчас там было тихо. Днепр замер, словно прислушиваясь к чему-то величественному, неповторимому, что приближалось и скоро должно было разыграться на его берегах.

…Трое сбежали вниз, к воде, сели на согретую солнцем старую опрокинутую лодку. Это были Кочубей, Демьяненко и Загорный.

В руке Бориса — удилище. Он медленно раскручивает леску, сажает живца на крючок, размахивается и закидывает его в реку.

— Ловись, рыбка!

— Завтра выходим, — сказал Кочубей. — А вы, ребята, оставайтесь в Киеве, хозяйничайте, держите связь.

— Надо установить новые явки и переменить пароль, — заметил Борис и подсек леску. Толстоспинный лещ взлетел в воздух и плюхнулся на песок.

— Жертва конспирации, — усмехнулся Кочубей, чертя на песке хворостинкой затейливые узоры. — Квартиры Малышевой и Омшанской держатся хорошо. Их, по-моему, можно оставить. Запасные явки на Воздухофлотском мосту и на Житном базаре.

— Пусть будет так, — согласился Демьяненко. — А как насчет пароля?

— Может, такой: «Где достать жареного леща?» — улыбнулся Кочубей.

— Поймай и съешь, — сострил Загорный.

— Вот и пароль!

Друзья рассмеялись.

На следующее утро двумя группами из Киева вышли двадцать шесть подпольщиков. Среди них — Николай Шешеня, старик Бойко, Сергей Билецкий, Виктор Левченко, Петр Сорокин, Алексей Кучеренко, Григорий Кочубей. Рядом с Григорием шла Тамара Струц.

Подпольщики уносили с собой типографию. Она еще пригодится в лесу.

Перейдя на левый берег, Тамара немного отстала от всех.

— Тома! — окликнул ее Кочубей. — Что там?

— Прощаюсь с Киевом, — грустно ответила она. — Может быть, в последний раз гляжу на него…

Утро бросало на кручу, покрытую молодой зеленью, золотистые лучи. Он был прекрасен, истекающий кровью, гордый, непокоренный Киев!

— Нет, мы вернемся, Тома. В Киеве начнется новая жизнь. Она будет прекрасна.

…Тамара Струц возвратилась в освобожденный Киев одна. Кочубей погиб в бою под селом Кобыщею 25 июля 1943 года.

Ночной лес замер. Сквозь густые ветви не пробивается свет звезд.

Сергей Ананичев волнуется. В нескольких шагах от него пробирается Шешеня. Сумеет ли Николай неслышно, чтобы и травинка не шелохнулась, миновать полицейский заслон? Им только бы добраться до Труханова острова. Там они наденут элегантные весенние костюмы, в руку возьмут тросточку, в зубы— ароматную папиросу, в карманы — документы за подписью генерального комиссара, на рукав — повязку, разрешающую находиться во всех зонах Киева. Поглядеть на них — настоящие фашистские молодчики.