Борис Крамаренко - Плавни

— Что?!

— Да, в наше распоряжение. Марк Сергеевич лично знаком с комбригом, и это облегчит нам связь. Кроме того, я решил ехать сам в ставку и по возможности ускорить выступление десантной группы из Крыма. На это время, Марк Сергеевич, вы замените меня здесь.

— Три недели!.. — с отчаянием проговорил Сухенко. — Три недели — это так долго!.. Я считаю необходимым выступить немедленно, захватить ряд станиц, и в особенности Староминскую, Бриньковскую, Каневскую, Приморско — Ахтарскую и Гривенскую. Этим мы сможем обеспечить высадку десанта и к тому времени, пока он подойдет, провести мобилизацию.

Алгин покачал головой.

— Нет, Анатолий Николаевич, так нельзя. Если даже нам удастся в несколько дней подавить сопротивление гарнизонов и развернуть мобилизацию, то вооружить казаков нам нечем.

— Оружие у них найдется.

— Ни черта у них его не осталось, — зло проговорил Дрофа. — Вот если б ваши полки были дома, тогда другое дело, а сейчас хочешь не хочешь надо ждать. Иначе части Девятой армии, брошенные из Ростова, смогут расправиться с нами еще быстрее, чем мы с гарнизонами.

— Их там уже нет.

— Представьте себе, что еще есть. И если они будут брошены не на основной фронт, а на нас, то нам придется очень плохо. Недаром же Семенной побывал в Ростове. Несомненно, он там добился этого.

— Эту собаку, Семенного, надо немедленно убить! — воскликнул, вскочив, Сухенко и тотчас же, поморщившись от боли, сел опять.

Дрофа переглянулся с Алгиным. Генерал вновь заговорил, постукивая пальцами по столу и обдумывая каждую фразу.

— Я час назад совещался без вас с Марк Сергеевичем, и мы пришли к такому выводу: несомненно, сегодня ночью, не позже завтрашнего дня, конные сотни гарнизона выступят для нападения на конницу Гая. Надо сегодня же собрать всю нашу конницу в кулак, под командой Гая, бросить им навстречу. Что бы вы ни говорили о Семенном, он, несомненно, умный человек. Поэтому надо попытаться привлечь его на нашу сторону. Я буду просить барона Врангеля поручить формирование Второго казачьего корпуса… полковнику Семенному.

— Не пойдет он на это! — угрюмо сказал Сухенко.

— Увидим. Командовать корпусом — это большой соблазн…

Первая сотня гарнизона в конном строю стояла па улице против ревкома. Андрей в своем кабинете давал командирам последние указания.

— Задача ясна, товарищи? Надо добиться полного разгрома отряда. Ни одного пулемета, ни одной тачанки не оставить в плавнях. К тому времени, когда Алгин думает вылезти из камыша, у него не должно быть кавалерии. Ну, до свидания, товарищи! Желаю успеха. — Он встал. Поднялись и командиры.

— Разгоним, товарищ Семенной! — сказал один из них.

— Разогнать мало — надо разгромить, обезоружить, отобрать лошадей. — Он подошел к комиссару и обнял его.

— Желаю победы, Абрам!.. Да смотрите, хлопцы, не осрамитесь…

Андрей стоит на крыльце ревкома. Походной колонной проходит мимо него первая сотня. Вот и последний, четвертый, взвод. Серые черкески, вороные кони, лихо сдвинутые на затылок белые папахи с голубыми верхами. Голубые башлыки. А вот и пулеметные тачанки. Усатые партизаны еле сдерживают сытые четверки. Андрей всматривается в лица пулеметчиков. Эх, кабы степной простор! Свистнули бы в воздухе нагайки. Помчались бы застоявшиеся кони, натянулись бы постромки…

Андрей улыбнулся.

— Счастливой дороги, хлопцы! — прошептал он и ушел в ревком.

Около его кабинета стояли два конвойца, а между ними — пожилой казак с огненно–рыжей бородой… Андрей сделал вид, что не заметил колючего взгляда его маленьких желто–карих глаз. Он вошел в кабинет, за ним конвойцы ввели рыжего казака. Андрей подошел к столу, сказал конвойцам:

— Выйдите, хлопцы. — И когда за ними закрылась дверь, подошел к арестованному.

— Вот мы и встретились, Волобуй.

— Довел господь, Андрей Григорьевич…

— Аль не рад?

— Какая уж радость… — вздохнул Волобуй.

— Сидай, гостем будешь.

— И то сяду. Ноги отекать стали, старею, Андрей

Григорьевич.

— Да… Подался. Фигура не та и борода не та. За девчатами, видно, уж не бегаешь?

— До того ли теперь…

— Ну что ж, рассказывай, как живешь, как хутор?

— Живем, слава богу.

— За что же арестовали?

— Тебе виднее, ты теперь вроде атамана.

— А ты не знаешь?

— Не знаю…

— И ничем Советской власти не шкодил?

— Старик я уже…

— Что ж, придется мне напомнить тебе кое о чем… Ты полковника Гриня знаешь?

— Каневской он…