Борис Крамаренко - Плавни

Вскоре из–за стола встала Наталка. Повозившись возле печи, она вышла во двор.

Андрей, хрустя огурцом, задумчиво проговорил:

— Бродит хлопец, не знает, до какого берега прибиться.

Хмель сердито отодвинул от себя пустую миску.

— Прибьется, да, видать, не к нашему.

— Ладно, побачим. А ты не вылазь в другой раз со своим нравом.

— Наживи себе сестру да тогда и сватай ее за бандита, — огрызнулся Хмель.

— Ты сам мне его Наталкиным женихом назвал.

— Було время. — Он в упор глянул на Андрея. — Тебе, я вижу, сватом приспичило быть… Так сватай ее за себя, не век же вдовцом жить будешь.

Андрей почувствовал, как по телу его пробежал огонь, потом стало холодно, а во рту пересохло.

— Ты что, очумел?!

Но Хмель уже понял, что сболтнул лишнее. Он виновато крякнул и потянулся к фляге.

3

Вечером к Андрею приехал комиссар бригады.

— Як тебе, Семенной, по делу.

— Что ж, пройдем в зал, поговорим. — И увидев, что комиссар покосился на Хмеля, спросил: — Ему можно?

— Что ж… Пускай и он послушает.

Они прошли в зал и прикрыли за собой дверь, хотя Наталка спала в своей комнате, а на кухне, кроме кота, никого не было.

— Ночью едешь?

— Сейчас еду с полковым комиссаром. Договорился с начальником станции: до Кущевки ручную дрезину дает.

Комиссар помолчал, разгладил усы.

— Сухенко верите?

— Нема у меня до него веры, — сумрачно ответил Хмель.

Андрей промолчал.

— А ты, Семенной?

— Нет, не верю.

— Так вот, товарищи. Сухенко готовит восстание…

Он говорил, что его начальник штаба заболел и по тому не мог быть не параде. Это обман. Когда мы на площади были, у него в штабе сидел гонец от Алгина.

Андрей укоризненно посмотрел на Хмеля:

— Проворонили!

— Так вот, товарищи, — продолжал комиссар, — наша бригада получила приказ идти на фронт. Сухенко постарается сделать все, чтоб этот приказ был отменен. В крайнем случае, он будет из кожи лезть, чтобы выполнение приказа оттянуть до выступления Врангеля. А барон выступит обязательно и, очевидно, очень скоро. Считаю необходимым немедленный вывод бригады в Павловскую, где стоят части Красной Армии, арест Сухенко и его штаба и расформирование бригады, а если потребуется, то и разоружение…

— Сухенко не поведет бригаду в Павловскую, — проговорил Андрей. — Бригаду надо разоружить по частям, арестовать же штаб можно здесь.

— Посмотрим. Доложу бюро, пусть решают. — Комиссар поднялся. — Ну, прощайте, товарищи. Связь держите с комиссаром Черноморского полка, он в курсе дела. Ну, я пошел. — На пороге он задержался и, пожимая руку Андрею, тихо проговорил: — Держи, Семенной, свой гарнизон наготове. Проверь сам или поручи Хмелю проверить гарнизон в Каневской. Остерегайся Сухенко.

4

— У крыльца ревкома Андрея поджидал новый командир сотни, Остап Капуста. Андрей провел его к себе в кабинет.

— Обедал?

— Уже, Андрей Григорьевич. В гарнизоне… добре кормят.

— Список пулеметчиков и ездовых представь Хмелю. Скажи, когда я тебя командиром сотни назначил?

— В понидилок…

— А сегодня четверг. Почему до сих пор оборванцем ходишь? Обмундирование не получил?

— Получил. Да все николи, Андрей Григорьевич… то то, то се… Треба вперед обмыться.

— Вшей завел?

— Есть трохи.

— Где уж трохи, должно, пригоршни три наберется?

Капуста виновато улыбнулся.

— Полковник Гринь в плавнях живет?

— Больше по хуторам.

— Сколько у него там?

— Всего коли б не полк.

— Сколько ж можно из плавней вытащить?

— Да оно як сказать…

— Ну, говори.

— Да человек пятьдесят.

— А остальные — куркули?

— Да ни… я цего не казав. Вот ежели бы ты в Каневскую приехал… за тобой пошли бы, — тебя знают, ты свой… казак. Чужим не верят, а офицеры, они хоть и собачьи души, а все же свои… казаки, вот и тянутся к ним.

Опять же хлиб забирать начали.

Андрей вспылил:

— По–твоему, мы у бедных забираем?! В России рабочие с голоду пухнут, а у куркулей по хуторам тысячи пудов пшеницы в амбарах преют. В Каневскую приеду, в этом ты прав… Что в плавнях говорят?

— Про тебя все… Да про твой гарнизон… Были ба–лачки, что большевики казаков на корню истребляют, чтобы и звания казацкого не осталось. Теперь же ты приехал, и вовсе хлопцы голову потеряли. Знаемо, — большевик, но ходишь в полной казацкой справе, а сотни свои ровно офицеров вырядил. К тому же, бачим, справедливости куда больше стало.

— А насчет земли как?

— Да земли в юрте больше на душу приходится, чем раньше, при Миколе–то.