Борис Крамаренко - Плавни

Андрей, немного озадаченный таким ответом, некоторое время молчал. Окончив бриться, стер полотенцем с лица остатки мыла и обернулся.

— Это ты, Наталка, не досмотрелась. Гляди, у меня уже голова седая… и лет мне уже за сорок.

— Обманываете, не верю вот нисколечко, вы моложе Сени, он говорил, а волосы у вас поседели после того, как белые вашу жену в плен взяли и замучили.

Наталка увидела, что Андрей вздрогнул и отвернулся. Она покраснела, вспомнив строгий наказ брата, — не напоминать Андрею о его жене. Чувствуя себя виноватой, подошла к столу и взяла бритву.

— Андрей Григорьевич, дайте, я вам шею сзади побрею.

Она нежно нагнула его голову и мазнула кисточкой по шее. Андрей молча подчинился.

Наталка, кончив брить, сложила бритву и взялась за полотенце, но Андрей уже поднялся. Он смотрел куда–то в угол, немного сутулясь.

— Когда мне дали знать, что их будут вести на кладбище, я взял пулеметную тачанку, ящик гранат и с двумя товарищами помчался к тому проклятому месту.

Его голос звучал глухо, и говорил он, как показалось Наталке, кому–то третьему, кого он один видел в кухне. Наталке стало жаль его и в то же время страшно.

— И что же? — шепотом спросила она и сама испугалась своего вопроса — поняла, что Андрей говорит о своей жене. Но к страху ее примешивалось острое любопытство, неудержимое желание узнать подробности гибели жены Андрея. А он, все так же смотря куда–то в угол невидящими глазами, продолжал:

— Не успели… Захватили лишь конвой, возвращавшийся назад… Поднялась перестрелка… Пришлось уходить назад, не отрыв могилы.

Андрей сжал кулаки и ушел в зал. Наталке хотелось остановить его, сказать ему что–нибудь хорошее, утешающее, но она не посмела.

Во дворе послышались лошадиное ржание и радостный собачий лай. В кухню вошел Хмель. Его лицо ухмылялось.

— Андрей спит? Наверное, разбудила уже? Вот бисова дивчина, не дает человеку и в воскресенье выспаться трохи.

Андрей, услышав голос Хмеля, вышел из зала.

— Ты, Семен, сестру не вини, меня кот разбудил. Да уже пора было вставать. Сам–то чего чуть свет подхватился?

— В гарнизоне был. Ординарца к тебе назначил. Парень хоть молодой, да ловкий… и лошадей любит. — Присмотревшись к Андрею, забеспокоился. — Ты чего сумный такой, не занедужил ли, чего доброго?

— Нет, ничего… Расскажи лучше, кто такой этот хлопец. Казак?

Хмель посмотрел на сестру.

— Пойди–ка уток покорми, они тебя с самого утра спрашивали.

Наталке хотелось узнать, кого из гарнизона ее брат назначил в ординарцы, но ослушаться брата она не решилась. Хмель сел на койку, стоявшую в углу кухни, достал из кармана голубой шелковый кисет, расшитый красными и зелеными нитками, и, вынув из кармана трубочку, стал набивать ее табаком.

— Звать его Тимка. Батько его — вахмистр, брат — офицер. Оба беляки. Ну, Тимка–то по малолетству в политику не мешался. Когда белых выгнали, Тимка в семье самым старшим остался. Пришлось ему мать–старуху да братневу жену с хлопчиком кормить. Парень он обходительный, а голос у него — во всей округе такого не сыскать. Полюбили Тимку в станице, а девчата же, известно, до голоса падки, толпою за ним бегать стали. Только примечаю, — Тимка до Наталки липнет. Подросток она еще, замуж ей рановато, да и Тимке–то жениться годов пять обождать можно. Стал я Наталку уговаривать, ругал ее, стыдил, да куда там!.. И на вожжах не удержишь! Как вечер, она — на улицу. Бить даже хотел. Потом подумал, подумал, молодость свою вспомнил, да и жалко их стало. А тут слух прошел, что Тимкиного батька в живых нету. Да… так вот, думаю, батька убили, туда ему, собаке, и дорога, а сын за него отвечать не должен. Дай, думаю, возьму его к себе в сотню. Опять же запевала в отряде на зависть всем будет, да и для хлопца польза. Взял в отряд, коня ему хорошего дал. Пусть, думаю, промеж моих бойцов воспитуется.

— Хорошо сделал, Семен.

— Полюбили хлопца в отряде. Можно сказать, души в нем бойцы не чают. Ну вот и решил я тебя сегодня просить… взять хлопца до себя. Будет он возле нас, все какое хорошее слово ему в сердце западет. Да и с Наталкой их… вроде рука не поднимается разлучить.

Хмель окончательно запутался и умолк.

Андрей долго не отвечал. Ему не хотелось отказывать своему другу, но и брать в ординарцы хлопца с белогвардейскою роднёю было рискованно. Нельзя было ни на одну минуту забывать о готовящемся восстании.

Было неприятно сообщение, что у Наталки есть жених, которого она любит. Он подошел к зеркалу и посмотрел на свои густые, немного вьющиеся черные волосы, сплошь затканные серебром. «Наталка… впрочем, не все ли мне равно…» У его ног терся кот Васька, громко мурлыкая. Андрей нагнулся, погладил кота и, сняв со стены полотенце, вышел во двор. Достав из колодца вёдро воды, вылил его себе на голову и стал вытираться.