Борис Крамаренко - Плавни

Тимка с Петром были в числе немногих казаков, во главе с Рябоконем прорвавшихся из окружения после того, как Улагай бросил свою армию, и ушедших в степь. В ту ночь Тимка и Петр отстали от отряда и направились на хутор Петра.

Два дня Тимка гостил на хуторе, но на третий день его потянуло к своим, к отцу, о судьбе которого он ничего не знал. Дав обещание опять приехать на хутор, Тимка в одну из сентябрьских темных ночей уехал и через несколько дней пристал к отряду полковника Дрофы.

Но отца в живых Тимка не застал: старик Шеремет был убит на другой же день после Тимкиного отъезда из плавней. Генерала Алгина тоже уже не было — он уехал в Крым, в ставку барона Врангеля, и всем отрядом командовал полковник Дрофа.

…У самого уха Тимки послышался простуженный голос Галушко:

— Взводный, до господина подхорунжего!..

— Чего там?

— А кто его знает…

Тимка повернул коня.

— Веди ты. Я останусь со взводом. Дозоры отзови, скоро хутор…

Разъезд минул последнюю заставу, и теперь можно было не опасаться засад, неожиданного нападения. От погони же берегла отряд шедшая позади вторая половина Тимкиного взвода под командой подхорунжего Шпака…

Тимка немного отъехал шагом, потом пригнулся к лошадиной шее и по–разбойничьи свистнул. Котенок метнулся вперед. Горячая кровь степных наездников буйно стучала в висках Тимки. Конь мчался навстречу ночному осеннему ветру, зло прижав маленькие уши.

Тимка вихрем промчался мимо отряда, идущего на походной рыси, и, обогнув курган, врезался в группу всадников. Урядник Щурь в шутку вытянул его по спине плеткой, а подхорунжий Шпак ворчливо ругнулся:

— Черти носят, другого времени для джигитовки не нашел?..

— Звали, господин подхорунжий?

— Звал… — Они поехали рядом впереди взвода. Из–под ног Котенка метнулся заяц. Тимка невольно

поежился и взглянул на Шпака.

— Пустое, Тимофей.

— Иногда сбывается, — неохотно ответил Тимка.

— Бабьи сплетни.

— Мабуть, так. Я вот у Семенного когда ординарцем был… так тот хоть ни в бога, ни в черта не верил, а вот ежели поп ему дорогу перейдет, так всю дорогу потом плюется.

— За пуговицу держаться надо.

— Помогает? — оживился Тимка.

— Угу. — И, спохватившись, Шпак засмеялся. — Ерунда все это, Тимофей! Скажи, а тебе Семенной по душе, что ли?

— Эх, замечательный он человек! — вырвалось у Тимки.

Оба замолчали. Ни Шпак, ни Тимка не пытались возобновить разговор. И лишь когда впереди мелькнули тусклые огоньки, Шпак дотронулся рукой до гривы Тимкиного коня.

— Ты распорядись, а я — до есаула. Тимка молча кивнул головой.

Отношения между командиром отряда и начальником штаба с каждым днем все ухудшались. Раздоры начались сейчас же после отъезда генерала Алгина в Крым.

Полковник Дрофа считал необходимым перейти к «активной партизанской войне». Это означало: налеты на станицы, беспощадное истребление советских и партийных работников, а также всех, кто поддерживал Советскую власть; уничтожение продотрядов и приезжих «мешочников»; организация крушений поездов.

Сухенко настаивал на новой попытке занять станицу, развернуть мобилизацию и, связавшись с уцелевшими еще кое–где отрядами и полковником Рябоконем, повести наступление на Екатеринодар на свой риск и страх. Но Сухенко не мог не видеть, что пополнение отряда идет почти исключительно за счет беглых офицеров да сынков богатых хуторян, мечтающих больше о мести, о расправе над местными коммунистами, чем о широких планах наступления на столицу Кубани.

В конце концов Сухенко, устав от споров и махнув на все рукой, стал собираться к отъезду в Крым.

…Тимка стоял перед полковником Сухенко в тревожном недоумении — зачем он мог понадобиться начальнику штаба? Неужели тот опять хочет послать его куда–то? «И что у них в штабе за привычка, как куда надо послать, так непременно меня». Тимка решил отказаться, сославшись на то, что он был в наряде со своим взводом, а по возвращении из наряда поехал с Гаем и таскался с ним по степи двое суток.

Сухенко примостился у подоконника и писал что–то в ученической тетрадке. Казалось, он забыл про Тимку. «Чтоб тебя собаки съели!» — пожелал ему Тимка и, вздохнув, переступил с ноги на ногу.

— Что, не терпится? Сейчас кончу, — проговорил Сухенко, не отрываясь от тетрадки. Кончив писать, он вырвал из тетрадки исписанные листки и вложил их в конверт.

— Ну-с, господин старший урядник, как дела?

— Спать хочется, господин полковник.