Владимир Петров - Единая параллель

— Головы вам поотрывать за эти лопаты! Не умеете с инструментом обращаться, варвары косопузые.

— Какой там инструмент! — рассердилась Фроська. — Вон у меня лопата одна-одинешенька, да и та, как ведьмина кочерга, кривая и корявая. Мозоли кровавые набила, видишь?

— Это по дурости, — спокойно сказал толстяк. — Пошла бы на склад, заменила и вся недолга. Кстати и сломанные снесла бы на обмен. А то вон из-за вас, олухов, Крюгель меня, прораба, теперь заставляет собирать этот лом. Тьфу!

Толстяк выругался и в этот момент прямо ему под ноги в цементную пыль сверху шлепнулись две лопаты с обломанными Черенками — немец-таки разыскал их. Крикнул оттуда с издевкой:

— Геноссе Брюквин! Это тоже тащить ваш кабинет. Альс байшпиль. Пример бесхозяйственности.

— Поняла? — сказал толстяк, отпихивая лопаты носком щеголеватого ботинка.

— Ага. — Фроська сочувственно кивнула. — А что, вредный небось немец-то?

— Не твоего ума дело. Ты слушай-ка, вот что: снеси после обеда эти лопаты ко мне, да заодно и поговорим. Подумаем, какую подобрать тебе работу полегче. Может, ученицей поставим, а то и официанткой в столовую. Девка ты пригожая, видная, незачем тебе на черной работе спину ломать.

— Не надо мне другой работы, — сухо сказала Фроська, — подмогу пришлете и то хорошо.

Прораб посмотрел на нее исподлобья, осуждающе пожевал губами:

— Норовистая, как я погляжу… Ну смотри, дело твое.

А наверху начиналась свара. Немец пальцем подцепил бетон из бетономешалки и свирепо тряс этим грязным пальцем перед носом Чижа. Оба перешли на крик: инженер ругался, мешая русские и немецкие слова, машинист крыл по-русски.

— Ну сцепились! — рассмеялась Фроська.

— А ты не хихикай, — желчно сказал прораб. — Сейчас и тебе попадет на всю железку.

— Мне-то за что?

— За брак. Бетон-то вы, оказывается, готовили нестандартный, цементу в нем мало, а песку больше нормы. Так что липовые вы стахановцы.

— Ишь чего выдумал! — разозлилась Фроська. — Стахановцы! Да я сама, что ли, напрашивалась? Это вон тот долгозубый придумал, он и талдычил, окаянный.

— Но-но! Ты как про начальство выражаешься? — Прораб угрожающе пучил глаза, но Фроська-то хорошо видела и понимала, что брань в адрес немца-инженера втайне приятна ему.

Начальство уже с шумом спускалось вниз, на лесенке мельтешили отполированные краги. На вытянутой руке Крюгель держал большую щепку, которую выловил в бетоне. Этой щепкой, как шпагой, он поочередно стал тыкать прораба, машиниста, потом добрался и до Фроськи.

— Понимайт! Понимайт! — Инженер в ярости топал ногами. — Дас ист гроссес дефект! Унмеглих! Дер тойфель вайс! Бирнен зуппе, киршен зуппе!

Дальше последовала серия отборных русских ругательств, потом смешанные русско-немецкие фразы, из которых следовало, что щепка в бетоне, как и любой другой посторонний предмет, есть преступное безобразие и безответственность. Потому что там, где щепка, там окажется пустота в теле плотины, именно там возможен разрыв, разлом и всяческое разрушение. Может быть, фройлен скажет, кто этот осел и халтурщик, просмотревший щепку в замесе, и вообще, понимает ли она что-нибудь в качестве бетона?

Фроська не любила крикливых, нервных людей. Крикливость еще простительна бабам, но не мужикам, да еще таким фасонистым — при галстуках и шляпах. Сама она придерживалась правила: не важно, как сказать, важно — что сказать.

— Зачем кричать-то? — сказала она инженеру. — Меня сперва научить надо, потом спрашивать. Понимаешь: научить! Так что не шуми, побереги здоровье, ежели ты умный человек.

— Замолчайт! — истошно завопил Крюгель.

— Сам замолкни! — не выдержала Фроська. — Ишь разошелся, тележкина твоя мать!

Крюгель так и замер с высоко поднятой злополучной щепкой. Выпучил в изумлении глаза.

— Доннер веттер! Такая прекрасная фройлен. И тоже матерился… О, загадочная дикая страна! Я здесь бессилен как инженер.

Он сбил на затылок шляпу, повернулся и быстро зашагал прочь. Прораб Брюквин приотстал, погрозил кулаком Чижу и Фроське.

— Ну погодите, архаровцы! Я вам устрою веселую жизнь!

Не успел он догнать инженера, как Фроська крикнула вслед, сцепив ладони, чтоб погромче:

— Эй! А лопаты забыли! Лопаты! — и подняла, показала сломанные лопаты: дескать, ежели нужны — забирайте, а нет, то пускай остаются. Место не пролежат.

Крюгель заставил-таки толстяка прораба вернуться за лопатами, а уж как он при этом упражнялся в красноречии, Фроська не слышала — Никита Чиж включил бетономешалку.