Пока по радио утром
Донесся первый сигнал:
– Все в порядке, добрался.
Немцы левей меня,
Координаты три, десять,
Скорей давайте огня!
Орудия зарядили,
Майор рассчитал все сам,
И с ревом первые залпы
Ударили по горам.
И снова сигнал по радио:
– Немцы правей меня,
Координаты пять, десять,
Скорее ещё огня!
Кульминацией было место, где лейтенант вызывал огонь на себя, чтобы уничтожить наседавших фашистов. Иван не мог не кричать.
«Огонь!» – летели снаряды.
«Огонь!» – заряжай скорей!
По квадрату четыре, десять
Било шесть батарей.
Радио час молчало,
Потом донесся сигнал:
– Молчал: оглушило взрывом.
Бейте, как я сказал.
Я верю, свои снаряды
Не могут тронуть меня.
Немцы бегут, нажмите,
Дайте море огня!
Иван, увлёкшись чтением, не слышал, как в дом зашёл отец. Он заглянул в горницу. Ваня замолк, засмущался.
– Так это, сын, про меня стих! Я же тоже корректировку огня вёл.
– С рацией ходил?
– Раций не было у нас в дивизионе, телефон. Тащишь за собой катушку с проводом. Бывало, перебьёт, и ползёшь, ищешь, где тот обрыв. Наши жарят, снаряды не жалеют, немцы тоже стараются… Их окопы с одной стороны, наши – с другой, я на нейтралке, не знаешь, от кого в первую очередь прилетит. Бог миловал. Ранениями отделался…
Это было открытием для Ивана. Не один раз доставал из дальнего угла комода чёрную старомодную дамскую сумочку с кнопкой-замком, отец привёз матери из Германии. В деревне с сумочкой куда пойдёшь. К соседям – засмеют, в клуб родители не ходили. Да и в клуб с такими сумочками не принято было. Это городские в театр так ходят. Хранились в сумочке всевозможные документы: свидетельства о рождении детей, их школьные табели, шофёрские права отца. Среди прочего – военный билет отца, из которого следовало, что он ефрейтор и старший телефонист. Ивану хотелось большего. И звание, что уж кривить душой, так себе, не будешь перед друзьями хвастаться отцом-ефрейтором, и специальность негероическая. Другое дело – танкист или лётчик, в крайнем случае – пулемётчик. Это да! Телефонист, считал, сродни счетоводу или бухгалтеру, конторская работа. Оказывается – ничего подобного. Отец, как Лёнька, прокрадывался к врагу и, сидя у него под носом, корректировал стрельбу батарей, чтоб наши накрывали фрицев морем огня.
В Березники находились в двадцати пяти километрах от районного городка, весть о войне долетела в первый день. Григорий Петренко работал в колхозе на полуторке, призвали на фронт вместе с машиной. Был такой призыв в начале войны – водителей отправляли на фронт с машинами, армии нужна была техника в больших количествах. Военкомат решил по-своему: успеет Петренко на передовую, пусть пока молодые воюют. Придержали его, начали использовать в своих целях – доставлял на своей полуторке парней-призывников из дальних деревень.
– Первые полгода, – говорил Ивану, – воевал я в военкомате. Думал: Бог не хочет, чтобы я брал в руки оружие, но…
Был Григорий Калистратович баптистом. Березники основали столыпинские переселенцы в начале XX века, выходцы из Екатеринославской губернии, баптисты. После революции подавляющее большинство мужчин отошли от веры. Кто-то даже в партию вступил. Женщины продолжали сходиться на собрания, молиться, петь, мужчины – за редким исключением. Отошёл от веры и отец Григория – Калистрат Степанович. К куреву не пристрастился, а выпивать выпивал. Григорий остался верен Богу.
Баптист не должен нарушать заповедь «не убий», даже если враг пришёл к тебе, не бери в руки оружие.
Григорий для себя решил: должен идти воевать, а там как Бог даст. Власть от Бога, значит, должен защищать страну и её.
Эшелон, в котором ехали мобилизованные на фронт земляки-шофера со своими машинами, был разбомблен.
В начале 1942 года отправили Григория Калистратовича в действующую армию, уже без полуторки. Отец его, Калистрат Степанович, тяжело болел. Мать Григория умерла, когда ему было три с половиной года. Через год отец второй раз женился. Григорий помнил ту свадьбу, любил повторять: «Я на свадьбе отца рядом с женихом сидел». Брат Иван и пять сестёр родились после той свадьбы. Отец с трудом поднялся с кровати, слабые ноги держали плохо, обнял сына, дал наказ:
– Григорий, служи, как положено, семью нашу не позорь, она в почёте всегда была и на Украине, и здесь.
Не сел на кровать, стоял, держась за спинку, пока сын не вышел за порог, не стукнула калитка, а потом заплакал.
Читать дальше