Сергей Прокопьев - 90-й ПСАЛОМ

Своего Дня Победы у ветеранов афганской войны не имелось. Ругай матерно бумажных стратегов из московских штабов, не ругай – делу не поможешь. Но у тех, кому довелось воевать по приказу свыше, и по воле Создателя вернуться живым – повелось собираться 15 февраля, в день вывода советских войск из Афганистана, завершения этой, не ахти какой славной кампании. Встречались в девять утра у кафедрального собора, стояли на службе, потом ехали по кладбищам, где похоронены собратья по оружию, и в завершение – поминальный обед. Пятнадцатого февраля 2004-го событие подошло к юбилею – пятнадцать лет со дня вывода войск из Афгана. Панихиду по убиенным служил митрополит. Процентов на восемьдесят в храме стояли мужики. Были холёные, хорошо, даже очень, одетые. А кто-то в потёртой курточке с похмельными глазами. Много женщин в чёрных платках – матери погибших. Седой старик попросил женщину, что торговала свечами:

– Дочка, найди внука.

Назвал фамилию. На северной стене храма висели три мраморные доски с именами погибших афганцев. Женщина взяла большую свечу, как указкой, привстав на цыпочки, показала нужную старику строчку.

– Внук, – повторил он изменившимся голосом и вытер пальцем назревшую в углу глаза слезу.

Панихида шла к завершению, когда появились двое колясочников, им дали дорогу… Потом митрополит отправился с афганцами по кладбищам.

Возвращаясь после поминального обеда по темноте, Андрей Левко, «окопный» афганский стаж исчислялся с 1981 года по 1983-й, купился на элементарную мякинку. «Как лопух гражданский!» – смеялся в госпитале. Подленький фокус не удался бы клоуну с камнем за пазухой ни через год после возвращения Андрея из Афганистана, ни через два. В первое время у жены – его дорогой, терпеливой, любимой Олюшки – прорывалось:

– Ты как затравленный волк!

Вечером пойдут прогуляться, машина из боковой улицы выскочит, или раздастся резкий звук или кто-то появится из темноты, Андрей тут же напрягался. В гостях, тем более в кафе садился так, чтобы за спиной никого не было, но сам видел всех. Делал это машинально. Самому казалось, каким был до Афгана – таким и остался.

– Брось городить! – не без раздражения перебивал жену. – Ничего не изменился!

Но случалось, что уж тут скрывать, – ловил себя, как мгновенно реагирует на резкий звук за спиной, а по руке молнией проскакивает въевшийся во все поры импульс – схватить автомат. Давным-давно нет стрелкового оружия под рукой, а поди ж ты…

Впервые автоматный казус случился в хоровом исполнении. Только-только навсегда пересекли воздушную границу с войной, прилетели в Ташкент. Возбуждённые – теперь уж точно живыми вернулись!.. Взлетев с аэродрома в Кабуле, суеверно побаивались думать: «Всё! Конец войне!» Как и лётчики, которые поздравили по громкой связи с возвращением на Родину лишь в момент, когда самолёт достиг территории Советского Союза. Вчетвером, все из их дивизии, мчались на такси по Ташкенту, вдруг по крыше «Волги» ударила ветка, и все разом, как по команде, дёрнулись за отсутствующими автоматами. И тут же разом, опять же, как по команде, расхохотались. И не могли остановиться в смехе. Безудержно всю дорогу гоготали над собой, над мнимыми страхами, над этой засевшей в мозгах заряженностью на опасность.

– Во дурни! – повторял старший лейтенант из третьей роты. – Куста на ровном месте забоялись!

Андрей шёл с автобусной остановки домой после встречи в Доме офицеров. Конечно, выпили, конечно, подняли третий тост с перехваченным горлом за погибших… За длинным столом слева от Андрея сидела женщина лет шестидесяти, перед ней фото сына в парадной форме.

– Витя курсы водителей от военкомата окончил, – рассказывала, вытирая слёзы, – возил топливо в Афганистане.

Тактику душманов в отношении «наливняков» Андрей прекрасно знал. КамАЗы или «Уралы» с горючим, идущие в растянувшейся гусеницей колонне, моджахеды норовили подбить в первую очередь. Подкладывая Андрею в тарелку винегрет, женщина приговаривала:

– Как Витенька любил винегрет! Только без зелёного горошка. Наделаю целую кастрюлю, за один присест слупит…

Кто-то за столом, напившись, не стесняясь, плакал… Кто-то, наливаясь водкой, наполнялся злобой. В конце коридора перед дверью в туалет Андрей увидел картинку: мужик лет сорока пяти с Красной Звездой на светлом пиджаке, со стеклянным взором стучал по подоконнику кулаком-оковалком и заведённо повторял: «ВДВ! ВДВ! ВДВ!» И тут же, резко переключаясь, зло твердил по другому адресу: «Сволочи! Сволочи! Сволочи!»