Александр Чирко - Призрак-40-2242. Литературный сборник

И замялся. Потому как лейтенант руки не подал, и дедова ладошка зависла в воздухе.

– Оно, конечно, – заметил дед Афанасий в воздух, – можно и не здоровкаться, дык любопытство меня берет, а не тесно ли будет у меня товарищу офицеру?

– В самый раз. Я давно хотел пожить в патриархальной тиши. Среди слоников на тумбочке и занавесочек, и, чтобы за окном шумела березка.

– Перчаточку у хате можно бы и снять, – опять пробурчал дед в потолок, – рукам и взопреть недолго.

– А вот это вас совершенно не касается! – неожиданно резко сказал лейтенант.

Дед слегка оторопел и пошел в следующую комнату.

– Тута жить будете, – зло сказал он лейтенанту и показал наблюдавшему солдату кулак.

– А я причем… – громко сказал Марченко уже невзлюбивший офицера. – Мне куда скажут, туда я и привезу…

Лейтенант поставил в комнате чемодан, пропустив слова солдата мимо ушей, скользнул взглядом по пустой койке с продавленной сеткой, вздохнул и сказал Марченко:

– Поехали за имуществом.

Когда военные ушли, дед Афанасий обратился к портрету:

– Вишь, Настенька, какого жука к нам на постой определили… Барин, туды его в кочерыжку! Руки не подал. Брезговает, значить. Ух, жизня пойдет – кино и немцы. Так и чокнуться недолго… Жарища, а он в перчатках и нотный. Ну, чисто улоновец [1] УЛОН – Управление лагерей особого назначения. Ликвидированы в 1954 году. Отсюда – улоновец. . Хватим мы с тобой горюшка…

Не понравился деду постоялец. Ох, не понравился! Да и то сказать: щегольская форма. Прическа, видимо, сработанная ещё городским парикмахером. Припорошенные пылью, но все‑таки – и это было заметно – надраенные до блеска ботинки, на голове не стандартный зеленый блин с голубым околышком, а изящная, явно пошитая на заказ фуражечка, на которой кокарда была шита золотой канителью и посверкивала в свете дня игривыми искорками. Было что – то плакатное в безупречной форме офицера, в манере держаться он смахивал на белогвардейцев, которых дед видел в кинофильме “Чапаев”, и до того деду стало тошно от такого жильца, что он тихонько с досады завыл.

Афанасий жил один. Любимая Настенька давно уже переехала за околицу на дребезжащей полуторке, чудом сохранившейся в колхозе, и Афанасий, шагая по весенней распутице за машиной, не стесняясь, горько и безутешно плакал.

С годами боль поутихла, а у деда (уже деда) появилось новое увлечение – химия. Нет. Афанасия Петровича не волновала сложная структура бензолового кольца, не занимал закон Авогадро, он не старался проникнуть в способность атомов и элементов образовывать химические связи с атомами других элементов, не знал заковыристого слова «валентность». Нет. Теория, как таковая, не будоражила сознание деда. Зато прикладная сторона этой науки вызывала у него приступы вдохновения.

А вот что будет, к примеру, если в большую емкость уложить, допустим, пять кило слив, да аналогичное количество сахара, залить водой и добавить, скажем, килограмм ячменя? А? Да дать выстояться, чтобы эта канитель перебродила. А потом взять и перегнать, а лучше дважды, а? Получится такая вещь, такая вещь… Словом, эта сторона химической науки не давала ему покоя ни днем, ни ночью.

Ух, и озлилась на него и стала кровным врагом сельская продавщица! Падать стала выручка. Вдруг в селе перестали покупать водку. Невероятно!.. Вроде и есть мужики «под газом», а водку в магазине не покупают. Продавщица была трезвой реалисткой, стояла на позициях марксистколенинской философии, то есть в мистику и чудеса не верила, а потому по привычке быстро настрочила заявление на врага народа, который подрывает устои социалистической экономики, подпольно торгуя некондиционным товаром, самогонкой, стало быть, с этим делом надо что – то решать, а иначе как же…

Лет восемь назад загудел бы дед Афанасий на южный берег Северного Ледовитого океана. Но времена изменились. Просто зашел участковый милиционер с молодым человеком спортивного вида.

– Самогонкой село снабжаешь, Афоня, – взял быка за рога участковый.

– Поклеп, – отвел даже саму мысль о самогоне Афанасий.

– На вас поступило заявление, – грустя, сказал молодой человек. – Надо разобраться.

– Дак разбирайтесь, – согласился Афанасий

– Ты, Афоня, не крути, – набычился участковый. – Говори сразу, где самогонный аппарат? Чистосердечное признание оно лучше, понял?

– Как не понять, – Афанасий потупился, поковырял носком сапога навозную кучу. – Аппарата нет, а анжинерное сооружение есть.