Илья Вергасов - Героические были из жизни крымских партизан

Тихо в крымских лесах, тихо в крымских селах. И в поверженном Севастополе— тишина. Лишь догорает то, что не догорело в дни штурма.

По разведданным и сами фашисты оглушены этой тишиной, как рыба подводным взрывом. Они рвались в Севастополь и под его стенами положили трехсоттысячную отборную армию фон Манштейна. Бывают пирровы победы — пострашнее иного поражения.

Вовсю работают немецкие похоронные команды. Армада самолетов доставляет цинковые гробы, что выстроились на крымских аэродромах, в самую Германию.

Полки и дивизии срочно пополняются, вооружаются.

А что дальше? Как с нами, оставшимися теперь в глубоком вражеском тылу? Конечно, Гитлер теперь не будет в Крыму держать армию — громаду, бросит ее на другие фронты. Как скоро он уберет ее с полуострова? Может, сперва — от края до края — прочешут наши леса, сделают еще одну попытку ликвидировать партизанское движение в горах Таврии?

Да, да, Манштейн непременно попытается взять реванш за всю зимнюю кампанию против нас, в которой победа в конечном счете всегда оказывалась на нашей стороне.

Только надо точно узнать: когда пойдут каратели в леса и горы, какой силой и с какими оперативными планами?

Наш командующий — Георгий Северский — мобилизовал лучших разведчиков.

Николай Осипович Эльяшев — молодой врач, был оставлен в Симферополе в качестве тайного партизанского разведчика. Он хорошо знал немецкий язык, а за время Севастопольской эпопеи овладел и румынским. Музыкант, приличный вокалист, с обаятельной, располагающей улыбкой, он умел общаться с людьми.

Он жил в оккупированном Симферополе, проклинаемый знакомыми, даже близкими, всеми, кто его знал до войны как рабочего парня из Керчи, которому Советская власть дала высшее образование.

Эльяшев вошел в доверие к врагу как хороший хирург, как знаток края, человек с так называемой европейской культурой и русской душой (уж споет в офицерской компании — любого артиста за пояс заткнет!). Он и добытчик русских сувениров, всегда веселый, остроумный. Карьера его была ошеломляющей: консультант всей санитарной службы румынских соединений, действовавших в Крыму, начальник лаборатории ведущего немецкого военного госпиталя.

Ни один гестаповец, ни один контрразведчик из румынской сигуранцы даже мысленно не предполагал, что «блистательный русский доктор господин Эльяшев» работает на партизанский лес, на Советскую власть, что руководит он великолепно организованной разведывательной группой, что от; него тянутся в лес надежные тропы связи. Эльяшеву доверяли, мало того, считали своим человеком и не скрывали от «друга» своих секретов.

И вот в руках командира Третьего партизанского соединения Георгия Северского точные данные: Большой «прочес» начнется утром 16 июля. Против нас — восьмисот партизан под командованием Северского — выступят в полном составе 18-я пехотная дивизия, 1-я горнострелковая румынская дивизия, многочисленные полицейские формирования.

Как же противостоять этой многотысячной силе?

Что же делать, какие маневры предпринять? Эти вопросы нависли над всем заповедным лесом, в котором стояли наши отряды. Их решать Георгию Северскому, его комиссару Василию Никанорову, командирам отрядов: Македонскому, Зинченко, Макарову, Ермакову, Чусси…

Еще одна важная весть от Эльяшева: наступление будет стремительным. Цель карательных полков — замкнуть партизанские отряды в кольцо, штурмующими группами вытеснить их из заповедных лесов, подпереть к оголенному каменистому Хейроланскому хребту и расстрелять всей огневой мощью.

Командиры и комиссары на полянке над речушкой Пескура. Вокруг высокие кроны чашевидных сосен, душно, как в предбаннике. Присутствующие на этом оперативном сборе курят, посматривают на Северского и Македонского, что стоят в стороне и молча глядят друг на друга. Чувствуется: решение еще не найдено.

Георгий Леонидович Северский — кадровый командир пограничных войск. Судьба свела меня с ним давно — в 1932 году, в Дагестане. Я тогда учился на младшего командира в горнострелковом полку, а он, Северский, отбывал сверхсрочную службу в дивизионе пограничников — нашем соседе. Свела нас сцена гарнизонного клуба. Оба в актеры записались, репетировали.

В перерыве Северский бегал в буфет — у него всегда были деньги, а я слюнки поглатывал. Однажды он толкнул меня в плечо: