Сергей Михеенков - Прорыв начать на рассвете

Он взболтнул ложкой в своём котелке, посмотрел на жидкое багровое варево, сверху окрашенное отблеском костра, и поставил котелок в снег. Достал сухарь, начал откусывать и жевать хрупкие душистые кусочки. И снова память вырвала из прошлого одну, казалось, забытую страничку пережитого: их офицерская рота шестые сутки сдерживает наступление красногвардейской конницы; уже на исходе патроны, в обозе скопилось много раненых, раненые стонут так, что их стон, издали похожий на жуткий предсмертный вой, достигает окопов; и вот им из станицы казачки, добрые женщины, принесли несколько узлов сухарей, и они, последние офицеры, оставшиеся в окопах, поделили их и, растягивая удовольствие, жуют всухомятку, ожидая очередной атаки красных. Радовскому тогда досталось три сухаря. Он их разделил на три дня. В день – по сухарю. Он умел приказывать себе. И умел владеть своим организмом, своими желаниями даже в самых трудных обстоятельствах. А для того, чтобы остановить себя уже на краю, он всегда имел при себе револьвер с тремя патронами. Почему с тремя? Ведь для него хватило бы и одного. Вполне. Всё равно стрелять придётся один раз. Но три – любимое число Радовского…

– Что, Старшина, похлёбочка не по вкусу? – услышал он совсем рядом голос Лесника и, привыкший всё мгновенно оценивать, чтобы столь же быстро принять решение, почувствовал в словах разведчика то ли насмешку, то ли грубоватое солдатские сочувствие.

Ни в том, ни в другом он не нуждался. Ни того, ни другого не любил. И в иных обстоятельствах непременно одёрнул бы Колесникова, чтобы знал своё место и попусту языком не трепал. Но не теперь. Он поднял голову: все четверо его разведчиков, пожалуй, самые лучшие, кого он успел подобрать в свою боевую группу и неплохо подготовить за эти недели, смотрели на него. Вернее, буквально смотрели только двое. Лесник и Монтёр. Влас и Подольский стояли под ёлкой, торопливо таскали ложками жидкое, неухватистое варево, но и они боковым зрением не упускали того, что происходило у костра. Радовский с годами воспитал в себе тот сложный то ли нерв, то ли орган, который помогал ему почти безошибочно и довольно быстро разглядеть, понять в человеке то, чего не давали односложные анкетные данные и досье, но что в личном общении становилось очевидным, выпуклым, почти осязаемым, и что помогало точно определить человека: кто он, на что способен, что думает в данную минуту и как поступит в следующую. Поведение и характеры некоторых людей его раздражали, но он знал, что профессиональный разведчик не должен быть ни сержантом, ни фельдфебелем, обязанным всех и вся подчинить одному – уставу. Разведчик не должен быть покладистым. Но особенности его характера, наклонностей, привычек компенсируются результатами его работы. Воспитание личного состава – не стезя разведчика. Каждого человека, в том числе и подчинённого, он должен воспринимать таким, каков тот есть в самых сильных своих проявлениях, чтобы именно их, эти сильные стороны характера сотрудника, его навыки и умения, использовать для достижения наилучшего результата того дела, ради которого все они, и он, Радовский, и его подчинённые, сбиты в боевую группу.

Эти четверо, которых он отобрал накануне для выполнения самой трудной части задания, в свою очередь, делились на две категории.

Лесник и Монтёр – хладнокровные, бесстрашные, достаточно циничные, чтобы в изменившихся обстоятельствах, ради сохранения жизни, перейти на другую сторону и не мучить себя химерой совести. Неоднократно замечены в мародёрстве среди местного населения. Лесник – отличный стрелок. Именно он во время неудачной операции по перехвату партизанского обоза подстрелил пулемётчика и ещё одного партизана. Сдался в плен во время разведки, ещё зимой, когда их разведгруппу с канистрами послали через линию фронта поджигать ближайшую деревню. Любитель хорошо поесть и сладко поспать у какой-нибудь не особо разборчивой солдатки. За жратву отдаст последнюю рубаху, а не только что сапоги. Всегда голоден. Вот и теперь, заметил Радовский, жадным взглядом ласкает его котелок. Но он его не получит. Пусть привыкает довольствоваться тем, что получают все остальные.

Монтёр – сапёр. Может и обезвредить, и установить любую мину. Разбирается в радиоделе. Сын кулака. Отец когда-то владел мельницей на реке Десне. Родителей сослали за Урал. А он пристал к какой-то строительной бригаде, или артели, работал электромонтёром и в ссылку не пошёл. Перебежал к немцам в одном из первых боёв под Можайском. Исполнителен. Всё воспринимает буквально. Лишён чувства юмора, из-за чего зачастую становится предметом насмешек товарищей. В детстве мечтал стать электромонтёром. Единственная романтическая черта, которая пока в нём полностью не воплотилась, потому что образования по этой части, похоже, так и не получил. Желанное ремесло заменил агентурной кличкой. Кличку предложил сам. Отзывается на неё охотнее, чем на настоящее имя.