Сергей Михеенков - Прорыв начать на рассвете

Вечером, после детального инструктажа, Ивар снова сидел в комнате Радовского. На этот раз они пили морковный чай с черничным вареньем. Уже без коньяка. Говорили о пустяках. И в тайне сожалели о том, что накануне так много наболтали друг другу лишнего, ненужного, что теперь роилось в голове, как довольно опасный хлам.

Ночью к Радовскому пришла Аннушка. Легла рядом, прижалась, обдавая, как варом, своим пахучим теплом. «Аннушка, Аннушка…» Вздох спазмом дёрнулся в горле, и он с горечью подумал: «Не со мною, красавица моя, делить бы тебе своё ложе. Не со мною… Потому что я никогда не смогу усыпать его розами. Разве что стреляными гильзами… И то – в лучшем случае… Но что ж, пусть хоть так… Хоть что-то будет… “Тебя никогда не полюбит другая такой беспредельной любовью, как я…”»

Потом, засыпая, Радовский вдруг представил себе такую картину: он, прапорщик 20-го корпуса, пробирается в окружённую группировку 2-й армии и предлагает генералу Самсонову от имени командующего 8-й германской армии Гинденбурга сдаться в плен. Он вздрогнул всем своим мгновенно озябшим телом, как будто почувствовал себя мёртвым, лежащим в жёлтой, ржавой от конской мочи наледи на обочине дороги. И Аннушка, похоже, уже уснувшая, вскрикнула от испуга.

Вечером она наливала им чай и подкладывала варенье. Он делал понятный только ей жест, и она тут же молча уходила в смежную комнату. Ивар, блестя глазами, улыбался ей и благодарил.

– Кто она? – спросил он Радовского, когда она ушла в очередной раз, унеся с собой остывший заварник, чтобы подогреть его на плите у себя в комнате.

– Радистка, сестра милосердия, троюродная сестра по материнской линии, – сказал Радовский. – Анна Витальевна Литовцева.

– Кузина… Очень хорошенькая.

– Единственный родной мне человек, уцелевший после большевистской резни. Из всей большой родни – только она. Сирота.

– Сирота?

– Да. Родители расстреляны в Крыму. Двадцать лет назад. Ей едва исполнилось шесть, когда страна рухнула. Уплыла на последнем пароходе в Константинополь. Приютили монахини одного небольшого женского монастыря в горах. Я разыскал её семь лет назад.

– Где? В монастыре?

– Да. Она служила там при лечебнице для нищих и убогих.

– О, Георгий Алексеевич! – вздохнул немец, снова отступив от правил и назвав его по имени и отчеству. – Вы, русские, не умеете заботиться о своих родных, близких и дорогих вам людях!

– Вы хотите сказать, что напрасно я её оттуда забрал?

– Ну конечно!

– Признаться, не раз думал то же самое. Но теперь поздно сокрушать душу. Россия для неё ничего не значит. Музыка этого слова – Россия – пустой звук и для её ушей, и для души. А эти просторы… Ничего, кроме кромешной тоски, в её глазах не вижу. Она была воспитана уже в другом мире. Этот ей чужд и непонятен. В России она себя чувствует чужой. – И Радовский устало махнул рукой.

Ивар дружески улыбнулся и сказал:

– Хорошо. Давайте тогда о деле. Вы уверены, что ваш Профессор постоянно будет находиться возле генерала Ефремова?

– Теперь – да. Самолёты к ним больше не летают.

Ивар задумчиво покачал головой и сказал:

– Этот генерал – крепкий орешек. И, похоже, удивительная личность. Вы ещё не подпали под его обаяние? Будьте осторожны.

– Что вы имеете в виду?

– Он не вылетел на самолёте! Мы ожидали, что он будет эвакуирован с последним рейсом по воздуху. Но этого не произошло. Фон Рентельн даже листовку поспешил отпечатать. Кстати, я советовал не разбрасывать её. В окружённой группировке не так уж и много войск. Весть о том, что генерал с ними, никуда не улетел, мгновенно облетит всех. Фальшивка будет разоблачена. И многие пропагандистские усилия будут сведены к нулю. В штабе, похоже, сочли мои доводы слишком сложной комбинацией, тогда как действительность, говорят, куда как проще. Так что листовку они разбросали.

– Рядом с Профессором действуют два человека из разведвзвода. Люди надёжные. Одновременно они за ним постоянно присматривают.

– Когда они выйдут на связь?

– Сразу после прорыва и ухода на восток ударной группы. В Спасское должен прибыть связной и сообщить о месте нахождения командующего.

– Так, хорошо… Вариант второй: штаб во главе с Ефремовым уходит под прикрытием автоматчиков вперёд, в прорыв. Ваши действия?

– Выставляем систему заслонов на пути движения прорвавшихся. Этот вариант самый трудный. Потому что самый малопредсказуемый. Но и, к счастью, маловероятный.

– К Юхнову и Износкам не сможет прорваться ни один человек. Система пулемётного и миномётного огня, а также курсирующие танки, которые контролируют основные дороги, не оставляют выходящим в этом направлении ни единого шанса. Но генерал и его штаб нам нужны живыми. Поэтому все эти заслоны и курсирующие танки… В том-то и сложность вашей задачи. Мясники из полка СС и баварцы будут делать своё дело. Для этого они уже получили на складах дополнительный боекомплект. А ваша задача иная – вытащить, а если потребуется, вырвать у них из-под носа, буквально из рук, тех, кто значится в списке.