Николай Дмитриев - Майор из Варшавы

Дождавшись, когда дед подойдет поближе, Вукс громко прокашлялся и, выйдя из-за дерева, заступил дорогу. По этому сигналу, прятавшийся чуть дальше Стус тоже вышел на тропинку и демонстративно зашел старику за спину. Впрочем, дед оказался не из пугливых. Он спокойно остановился и фыркнул усмешкой в густые, до желтизны прокуренные усы.

– Ага… Так-то вы, мабуть, те самые хлопци и е?

– А вы, мабудь, пан староста? – отозвался в тон ему Вукс, подходя вплотную.

– Авжеж-таки, трясця його матери, староста, – дед неожиданно заулыбался. – А скажи, хлопче, командир твий теж у кущах ховаеться, чи ти сам?

От этого вопроса Вукс опешил. Не отвечая, он впился взглядом в стоявшего перед ним деда, силясь догадаться, откуда тому известно так много.

– Эх, хлопче, хлопче… – покачал головой староста. – Чи ты забув, як вы з паном Дембицким на хуторе у пана Голимбиевского жили?

Какой-то проблеск мелькнул в голове поручика.

– То вы… дед Степан?

– Авжеж, Степан, а то, бачишь, не впизнае…

Вукс лихорадочно соображал, как ему теперь вести себя, и, чтобы оттянуть время, спросил:

– Ну а пан Голимбиевский как, не арестовали его тогда?

– Не-к… Он, как и вы, удрал.

– А на его хуторе кто сейчас?

– А вот на его хутор, я тебе, хлопче, соваться не советую…

– Это почему?

Поручик интуитивно почувствовал доверие к этому старому мужику, и его вопрос означал уже не проверку, а подлинный интерес.

– А потому, что пан доктор Голимбиевский теперь велике цабе и з нимцями хороводиться.

– Что, может, для них клинику открыл?

– Чего не знаю, того не знаю, а от тильки виявилося, що наш пан Голимбиевский из тих, из щирих…

– А ты, дед, хиба ни? – прищурился Вукс.

– Я тоби що, пальцем деланий, щоб у ту халепу влазыты?

– Да? А с чего это тебя старостой поставили?

– А бис його знає, мабуть того, що я у плену ихньому на той вийни був… – Дед Степан добродушно ругнулся. – Ты, хлопче, краще мене не перевиряй, а нехай твий хлопець видийде трохи. Нам с тобой «на штыри оки» переговорить тра…

Вукс с любопытством посмотрел на деда Степана и крикнул.

– Збышку, скочь посмотри, не идет ли кто? У нас с паном старостой разговор есть…

Глядя, с какой готовностью Стус побежал по тропинке, дед Степан усмехнулся.

– А ты-то сам в якому чине будешь? Ишь жолнеж-то твой як помчав…

Похоже и вправду дед знал слишком много, и Вукс насупился.

– Поручник…

– Ага, десь так я й миркував… – дед Степан довольно закивал головой. – А скажить, пане поручнику. Явить старому милость, чи е у вас якась ин-фор-ма-ция, чи нема?

– Какая еще информация? – насторожился Вукс.

– Та я ж про Москву пытаю, чи то правда, що ее взяли, чи то кляти германци брешуть?

– Врут, сволочи! – убежденно отозвался Вукс.

– От и я так гадав, що брешуть, – обрадовался дед Степан. – Я так соби прикидаю, нимци по зализныци и инфатерию, и машинерию гонять, а воно як в ту прорву. Як бы воны Москву взяли на холеру им столько вийська на фронт гнать?

– Твоя правда, дед… – вздохнул Вукс и напрямую спросил: – А наши со Збыхом дела, как?

– Про них й мова. Я того германа знаю, бачив. Нам всим от него добра ниц не буде, а тут дехто й нашу стару чвару раздуть питаеться…

– О какой чваре речь?

– А!.. – Дед Степан матюкнулся. – Украиньци тепер, выходит, одне, поляки – инше, москаль – ворог, а жид так той й взагали не людына…

О том, как немцы относятся к евреям, поручик был наслышан достаточно.

– И что, много у вас таких тут? – нахмурился Вукс.

– Хватает… Кожен свою правду шукає.

– Ну а ты, дед, какую правду ищешь?

– А чого тут шукаты? Он наша Анка вчепылася в твого Збыха и держит. От тут вона вся правда и е!

– Хорошо думаешь, дед, – усмехнулся Вукс. – Вот только, как я понял, нам со Збыхом отсюда забираться надо?

– Ну що ж, пане поручнику. Раз мы с тобой по одний стежини вже бигли, я тоби скажу видверто. Вам двом биля Анки робыты ничого. Нехай Збых тут лышаеться, а тебе я документ дистаты допоможу…

– Ну если так… – мотнул головой Вукс. – Можешь на нас рассчитывать.

– Ну, от и добре, хлопче! А зараз пишли до хаты, нехай нам Аньчин дед по чарчыни нальє, а то в мене вже вси костомахи на мороз крутит.

Дед Степан, ткнув своей герлыгой в ближайший ствол, зашагал по тропинке, и Вукс, махнув Збыху рукой, поспешил следом…

Большие, почти метровые буквы «Баккерцаль», выписанные черной краской, протянулись по всему фасаду здания, прорезанного посередине въездной аркой. Стоя на противоположной стороне улицы, пан Казимир в который раз машинально читал полустертую надпись, никак не осознавая смысл написанного.