Яков Лович - Враги

Тамара побледнела ещё больше, потупилась. Подняла голову.

– Он ничего не говорил мне о своих намерениях. Он только спросил, хочу ли я вернуться к мужу после того, что произошло. Я сказала, что нет. Он вызвался сообщить об этом Фролову. И уехал. Больше он ничего мне не говорил.

– Вам не приходило в голову, что Полунин хочет убить вашего мужа?

– Конечно, нет. Я была в ужасном состоянии… в соседней комнате лежало мёртвое тело моей матери. Могла ли я думать о чём-нибудь другом? Так сложилось, что наша встреча через пятнадцать лет стоила жизни моей матери…

Тамару отпустили, и она, сгорбившись и плача, опустилась на скамью для свидетелей.

Допросили и Ольгу и Надю. Но они ничего существенного к предварительному следствию добавить не могли. Они только подтвердили, что, по словам покойной матери, именно Фролов был несомненным убийцей ее сына Леонида, что он же арестовал Николая Ивановича и он же приказал Тамаре прийти к нему в партизанский штаб.

Бывший поручик Наконов, в прошлом начальник Полунина ещё в Благовещенске, подтвердил все показания Полунина о кровавой деятельности Фролова в этом городе. Наконов очень точно и подробно перечислил, кого и при каких обстоятельствах убил Фролов.

Несколько свидетелей-благовещенцев дополнили рассказ Наконова разными подробностями. Один из них очень хорошо знал историю с убийством китайца-лавочника и даже гнался за Фроловым вместе с милиционерами, когда тот убегал после убийства.

Три жителя Николаевска, пережившие тряпицынское время, подтвердили роль Фролова в штабе партизан и в предъявленной им защитником Морита карточке – группе партизан – сразу указали на Фролова. Один из этих свидетелей рассказал, что он лично обращался к Фролову с просьбой пощадить сына, который сидел на гауптвахте, арестованный партизанами. Фролов обещал освободить арестованного, но ночью мальчика расстреляли. Когда отец, не знавший о смерти сына, пришёл на следующий день в штаб и снова просил Фролова об освобождении, тот ушёл в другую комнату, затем вернулся и сказал:

– Маленькая ошибка вышла. Ночью его случайно присоединили к партии и отправили на Амур. Извиняемся. Я одному, кто в этом виноват, морду сейчас набил. Ты, отец, не горюй. У тебя ещё сын есть. Того не тронем, обещаю своим словом.

После допроса Полунина сторонами судья объявил судебное следствие законченным и дал слово прокурору.

Обвинительная речь была очень короткой.

Прокурор центром обвинения сделал то положение, что, проживая на территории Маньчжу-Го, иностранец не должен нарушать законы этого государства и не имеет права сводить здесь свои политические счёты.

Нарушив законы страны, гостеприимно принявшей его, как политического изгнанника, Полунин тем самым показал себя неблагодарным человеком и должен быть наказан по всей строгости законов. Государство не может позволить иностранцам устраивать здесь арену для политической борьбы.

После небольшого перерыва судья объявил, что слово принадлежит защитнику.

Публика замерла, и в зале стало абсолютно тихо. Морита о чём-то пошептался с Полуниным, затем занял своё место. Он был бледен и взволнован – и это передалось и Полунину, и всему залу.

– Я счастлив, – тихо начал свою речь Морита в абсолютной тишине, держа в руках исписанные листки, – я счастлив, что имею честь защищать этого человека, который обвиняется в самом страшном преступлении – в лишении другого человека жизни. Это именно счастье – выступать в процессе, который приковывает такое внимание не только в той стране, где он происходит, но и далеко за ее пределами, который волнует русских эмигрантов – сородичей подсудимого, который, так или иначе, может отразиться на их судьбе, ухудшить или улучшить её – в зависимости от приговора. Это именно счастье – доказать, что не может быть виновен человек, страстно любящий свою родину, свою страну, не может быть виновен воин, убивший врага, не может быть виновен сын, покаравший одного из убийц своего отца.

Особые причины – не только те, которые я уже привёл, – делают моё счастье ещё более полным. Здесь, на суде, с категорической ясностью доказано, что убитый Фролов – один из николаевских садистов, сподвижник знаменитого Тряпицына. Я должен заявить, что там, в Николаевске, пятнадцать лет тому назад, убит мой отец, капитан Морита, честный и храбрый воин, убит подло и предательски, как и многие тысячи людей в этом несчастном городе.