Яков Лович - Враги

– Забыть? – воскликнул Полунин. – Забыть? Забыть истерзанных, замученных, бессмысленно убитых людей, мизинца которых вы, большевики, не стоите со всеми вашими учениями, декретами, провокациями и планетарными бреднями? Забыть моего отца, которого вы застрелили в подворотне его дома, как собаку? Забыть замученных в Николаевске тысячи детей, женщин, стариков, всех переколотых вами, удушенных, сожжённых, убитых колотушками, зарубленных, заколотых, утопленных? Забыть? Нет, Фролов, этого забыть нельзя! Вы говорите – борьба кончена? О, нет! И вы это лучше знаете, чем я. Вы эту борьбу ведёте по всему миру, весь мир хотите превратить в один общий Николаевск. А нас уверяете, что борьба кончена. Вы хотите нас усыпить, загипнотизировать. Забыть обо всём, что вы сделали, забыть о борьбе? О, нет!

– Что же вы хотите от меня? – тихо и медленно спросил Фролов, бледнея и весь напружиниваясь для прыжка: это был единственный выход.

– А как вы думаете, зачем я пришёл? – звенящим голосом ответил Полунин. Чёрные глаза впились в голубые, и каждый прочёл в чужих: враги, враги всегда, до последней минуты, до последнего вздоха, враги, пока думают, живут, дышат! Они смотрели друг на друга, и каждый знал, что будет через мгновение, и каждый бессознательно хотел отдалить это страшное мгновение. Оба тяжело дышали и побелели. Полунин медленно поднялся и, пятясь и держа браунинг в вытянутой руке, пошёл к двери.

– Расстрел? – прошептал Фролов. – Дайте шанс! У меня в спальне есть револьвер.

– Нет! Это не дуэль – это казнь!

Сильное тело Фролова развернулось, как пружина, брошенное вперёд. Но это был уже не тот Фролов, который за восемнадцать лет до этого был лучшим гимнастом в 9-м Сибирском стрелковом полку. Какую-то поправку на возраст не сделал Фролов – и не успел к Полунину раньше выстрела.

В небольшой комнате выстрел был, как гром. Пуля попала в грудь. Фролов не упал, даже не покачнулся. Он шёл к Полунину, вытянув огромные руки, улыбаясь страшным, оскаленным ртом. Полунину показалось, что смеются его голубые глаза. Холодея от ужаса, Полунин выстрелил ниже, в живот. Фролов захрипел, качнулся, но шёл к Полунину. Готовы были вылезть из орбит вдруг ставшие огромными голубые глаза. И в их страшную глубину в третий раз выстрелил Полунин. С грохотом, перевернув кресло, огромное тело ударилось о паркетный пол.

Несколько минут Полунин стоял неподвижно, глядя на тело Фролова. Он лежал, вытянувшись во весь свой огромный рост, загнув одну руку за спину. Вместо одного глаза было огромное кровавое пятно, другой глаз стеклянно смотрел в потолок. Из двух первых ран сочилась кровь и быстро пропитывала белую шёлковую рубашку, которая была под расстёгнутой бархатной венгеркой. Лицо быстро и ровно серело, потом стало белым, восковым. Всё было кончено.

Полунин очнулся. Бросил браунинг на письменный стол. Увидел записку Тамары. Записка лежала под пресс-папье. Она могла быть уликой против Тамары. Полунин взял её и сжёг над пепельницей. Потом выглянул в коридор. Прислушался. Всё было тихо. В коридоре горел свет.

– Бой! – крикнул Полунин, и голос его прозвучал хрипло и страшно.

Никто не ответил. Полунин вышел в коридор. Дальше дверь вела в столовую. Полунин нашёл выключатель. Зажёг свет и вздрогнул, увидев своё бледное лицо в зеркале. «Нужно позвонить в полицию, – появилась равнодушная, спокойная мысль. – Убил, теперь должен нести наказание». По ассоциации всплыло: «Преступление и наказание». Усмехнулся невесело, крикнул ещё раз:

– Бой!

Но бой или ушёл раньше, или убежал, услышав выстрелы. Тогда он приведёт полицию. Нужно опередить его, сделать заявку в полицию. Пусть берут здесь, на месте.

Осмотрелся: где телефон? Увидел его в передней, на столе. Взял трубку, покрутил диск четыре раза.

– Участок? – спокойно сказал в микрофон. – Иван Данилович есть? Попросите его. Важное дело.

– Я у телефона, – услышал он знакомый басок полицейского надзирателя. – А, господин Полунин. Что у вас интересного в газете на завтра?

– Иван Данилович, слушайте внимательно и не удивляйтесь. Я говорю с вами из квартиры бывшего члена правления КВжд Батракова.

– Вы? У Батракова? Секретарь белой газеты у Батракова?

– Да. Подождите. Не перебивайте. Я только что застрелил этого Батракова. Немедленно приезжайте сюда. Вы знаете, где? На Маньчжурском проспекте.

– Да вы пьяны? Это, дорогой мой, плохие шутки! Всё-таки хотя мы, так сказать, и приятели, но я лицо официальное и сейчас при исполнении служебных обязанностей.