Эрик Шабаев - Друг другу вслед

Далеко впереди треснул винтовочный выстрел, на редкость гулкий в настороженной тишине. Кем послан, в кого? Боковым дозором или бандитами по колонне? А может, показал свои острые клыки белоказачий «хвост»! Один бог ведает, куда забрели. Где свои, где чужие, не поймешь. Скорей бы рассвет, что ли…

Мимо пробежал ротный командир.

— Что там? — окликнул его Кольша Демидов.

— Проводника шлепнули, хотел завести полк барону в пасть!

Егор ни с того ни с сего вспомнил о Мишке Зарековском. Где он сейчас, выкормыш змеиный? Поди, около Чукотского носа пятками сверкает, чужими объедками кормится…

С воем налетел северный ветер, переклубил облака, и сперва редко, потом все гуще, гуще повалил мокрый снег. Надсадно зачавкала грязь под ногами, в ичигах забулькала ледяная вода.

— Привал! — не то почудилось, не то послышалось на самом деле. Егор продолжал идти, пока не натолкнулся на передних. «Куда, черт!» — сердито сказал кочегар.

Долго ли длилась остановка, Егор не знал. Сел надломленно у обочины, привалился к Васькиной спине, а когда открыл глаза, брезжил рассвет, снега как не бывало, а впереди, за бугром, осатанело били пушки…

Из серой мглы во весь опор вынесся кавалерист, с окровавленной щекой, хрипло спросил, где штаб. Егорка встал, шатаясь, ткнул пальцем в группу тополей, сбочь дороги… От роты к роте полетело разноголосое, перекатами: «Первая… Четвертая… Восьмая… Стройся»! Роты, закиданные хлопьями снега, просеченные стужей, заторопились на орудийные выстрелы. Осилив крутой взлобок, скользя и оступаясь, нырнули в овраг, перешли вброд узенькую речку. Поодаль, сквозь туман, вырисовывался новый бугор, невесть какой за ночь, левее проступали беленые хаты с огородами и садами.

— Село Балки, наконец-то! — сказал ротный, всматриваясь в планшет.

У леска, на развилке дорог, промелькнул перевязочный пункт, раненые сидели и лежали вокруг наспех раскинутых палаток. При виде колонны замахали руками.

— Серега, ты?

— Дядь Филипп! Где вас угораздило?

— Марковцы, суки, расстарались. Во вчерашнем бою.

— Еще кусаются, значит?

— Чуют смерть, злобствуют… Скорей, братцы, скорей!

Перебрели, по пояс в воде, еще одну, а может, все ту же речку, полезли на косогор, подгоняемые ледяным ветром. «Бр-р-р-р! — тряс губами Васька. — Вот тебе и юг, ничем не краше севера!» Потом, взмыленные и мокрые, бежали широкой улицей села, мимо обшарпанной, в потеках, церкви. Наблюдатель на колокольне свесился вниз, поторапливал знаками: «На тот край! Живо, на тот край!»

С гулом лопнула шрапнель над домами, жалобно зазвенели стекла в окнах. Егор на секунду оторопел, одна пулька, сдавалось, прошла мимо самого уха.

— Врешь, не поймаешь! — зло пробормотал он и сорвался дальше, за отделенным.

Вихрастенький казачок не приседал, не останавливался, знай рысил впереди своего десятка, что-то кричал сиплым голосом. И вдруг споткнулся на ровном месте, упал. Бойцы растерянно столпились около, смотрели с испугом, как из продырявленного японского ботинка темно-красной цевкой бьет кровь… Отделенный, морщась от боли, отыскал глазами Егора:

— Брагин… Принимай команду, веди ребят!

Тот ошеломленно глядел на командира.

— Чего остолбенел? — Отделенный жадно укусил снег. — Тебе сказано!

Оставив при нем легкораненого, Егор с отделением бросился вдогон взводу. Минуя последние хаты, он видел — поле из конца в конец прострочено длинными, изогнутыми нитями стрелковых цепей, своих и чужих. Восточнее села красные продвинулись на версту, в центре и по правую руку местами подались назад, залегли, окутанные дымами разрывов. Из-за бугра выскакивали дроздовские тачанки, огнем прижимали роты к земле.

— Номера, бей по лошакам! — велел батальонный. Раскатились пулеметная очередь, следом еще и еще, тачанки белых отпрыгнули в укрытие.

— Вперед!

Взбежали на бугор, замялись, накрываемые шрапнелью. Дроздовский командир, вероятно, заметил подход свежего красного полка, ударил по нему в несколько батарей. Но встали цепи справа, с криком «ура» покатились в низину, где толклась офицерская пехота.

— Братцы, кавалерия! — обрадованный голос Васьки.

С юго-запада — черной струей по заснеженному полю — текла конная лава, мчалась наперерез бегущим дроздовским порядкам.

— Кажись, наши. Тридцатый кавполк. Урррр-раа-а!

И лишь когда на колокольне, за спиной, обеспокоенно зататакал «шош», а со стороны красноуфимских цепей ветром донесло треск пальбы, стало ясно — атакуют белоказаки; тот самый Донской корпус, который потрепал Третью дивизию. «Видать, понравилось, хочет теперь расквитаться с нами!» — подумал Брагин.