Алла Бегунова - Дорога на Дебальцево

Прибытия бронетранспортера с двумя ранеными в больнице ждали.

Сначала дюжие санитары уложили на больничную каталку Булатову, потом — Круглянского, хотя он пытался доказать им, что может передвигаться самостоятельно. Дорошенко, сопровождая своих бойцов, вошел в приемный покой. Там действительно находился Сергей Щербина. Он властным жестом остановил санитаров, которые торопились погрузить каталку в лифт и склонился над Булатовой. Она увидела строгое лицо военного советника, его глаза, печальные и тревожные. Он тихо сказал, впервые обратившись к ней на «ты»:

— Я буду с тобой.

— Спасибо, — она слабо улыбнулась в ответ.

Не более полуминуты они смотрели друг на друга. Потом санитары, вежливо отстранив Щербину, закатили носилки в лифт, закрыли двери и поехали на третий этаж в операционную.

Майор запаса повернулся к командиру «Дюжины»:

— Как все произошло?

— Обыкновенно. Осмотр местности, поиски солдат противника, выходящих из окружения, — ответил Дорошенко. — О минах даже не подумали. Хотели «укропов» догнать…

Операцию проводили под местным наркозом, и длилась она около часа. «Чайка» рассматривала потолок в операционной с яркими лампами, лица врачей и медсестер, закрытых масками. Хирург, немолодой мужчина плотного телосложения, иногда обращался к ней, контролируя ее состояние. Он говорил об осколках и даже, зажав в пинцете, показал ей один, самый крупный, который извлек из левой икроножной мышцы. Потом он зашивал эту рану, потом занимался другими осколками, разрезавшими кожу у нее на левом боку и левом предплечье.

Сашу беспокоило, будут ли заметны шрамы.

Хирург, посмеиваясь, отвечал, что возьмет самую тонкую иглу и самую тонкую нитку, потому шрамы увидит только тот, кто будет ее целовать.

Булатова очутилась в двухместной палате, пока еще свободной, с капельницей на правой руке. Действие анастезии заканчивалось, раны после операции начинали болеть. Но мысли были ясными. Отправляясь сюда, Саша мечтала о военных подвигах. Однако никаких особо доблестных деяний не совершила. Вместе с другими бойцами она находилась там, куда посылали командиры. Обычная солдатская работа. Когда-то в древности храбрые русичи называли ее: «За други своя…»

В девятом часу вечера медсестра сделала ей обезболивающий укол. Булатова заснула. Ей снились сны о Москве. Она действительно соскучилась по огромному городу, где ее мечты стали явью. Добрые, хорошие люди жили там. Во-первых, майор в отставке Анатолий Васильевич Потапов, во-вторых, Алёна Климова, которая всех и всегда жалеет, в-третьих, Татьяна Николаевна Темникова, самый добросовестный посредник между актерами-исполнителями и заказчиками из мира кино и телевидения.

С уверенностью в том, что Темникова ждет ее звонка, Булатова и проснулась. Телефон, имеющий изрядную сумму на счете, ей вчера отдал командир «Дюжины», за что Саша была очень ему благодарна. Мобильная связь в Донецке работала устойчиво. Набрав номер, она услышала далекий, но вполне отчетливый голос Татьяны Николаевны. Директор актерского агентства говорила с какой-то глубокой грустью:

— Здравствуй, Саша! Где ты находишься?

— В госпитале.

— Я так и знала. Игра в войнушку до добра не доведет.

— Это не игра, — ответила Александра.

— Ладно. Какая рана у тебя?

— На левой ноге. Был осколок в голени.

— Хромаешь?

— Еще не вставала. Но они предупредили, что придется некоторое время ходить с тростью.

— Своим глупым поступком ты поставила под удар собственную карьеру. Ведь тебе скоро будет тридцать лет. Это вообще критический возраст для актрисы. А ты такие номера откалываешь. Что мне с тобой делать?

— Не знаю.

— Деньги нужны? — спросила Темникова после паузы, и Булатова поняла, что добрая фея больше на нее не сердится.

— Спасибо, Татьяна Николаевна. Здесь есть люди, которые обо мне заботятся.

— Хорошо, что ты — не одна. Хорошо, что они в беде тебя не бросили. А какими делами ты там занималась?

— Я — снайпер в разведывательно-диверсионной группе. — «Чайка» решила признаться своей благодетельнице.

— Не может быть! — не поверила ей Темникова. — Это слишком серьезное дело. Когда ты сумела научиться? И где?

— Ну, с детства. Еще у дедушки. Он егерем был.

— Выходит, плохо я тебя знаю, — задумчиво сказала Татьяна Николаевна. — Саша, ты, пожалуйста, выздоравливай. В Москве мы обязательно увидимся…

С учителем она тоже поговорила по телефону.

Он, перенесший не одно ранение, хорошо представлял себе, какое состояние сейчас у его ученицы, но Александра старалась держаться бодро, как подобает бывалому солдату, и даже шутила. Поляков не упрекал ее за промах с миной на «растяжке» и хвалил за удачную стрельбу сверху вниз на коротких дистанциях в Иловайске. В конце беседы он спросил, какое ее самочувствие сейчас, когда ее выпишут из больницы, сколько ей полных лет, в каком году она окончила «Щуку», занималась ли спортом, проходила ли когда-нибудь тесты у психолога.