Алла Бегунова - Дорога на Дебальцево

— Алло, — ответил Сергей Щербина.

— Товарищ майор, это — Дорошенко. Добрый день.

— Добрый день, Тарас Григорьевич.

— Группа находится в Иловайске. У нас — раненые.

— Кто именно?

— Снайперы Булатова и Круглянский. Подорвались на мине с растяжкой. Куда их везти?

— Ранения тяжелые? — после некоторой паузы задал вопрос военный советник, и подполковнику в отставке показалось, будто голос у него дрогнул.

— Не очень. Осколки в руках и ногах.

— Быстро — в Донецк, в больницу имени Калинина, — приказал Щербина. — Я вас встречу.

— Слушаюсь, Сергей Петрович, — четко отрапортовал Дорошенко.

Все бойцы в РДГ «Дюжина» знали, что майор запаса Щербина и Александра Булатова познакомились в Севастополе, а на Донбассе встретились случайно. Между тем их знакомство пошло на пользу группе: военный советник проявлял больше внимания к одесситам. С его помощью, например, они заняли удобное положение в голове колонны при прорыве из Славянска.

Однако племянник уверял Дорошенко, будто Сергей Петрович имеет какие-то личные виды на Сашу и навещает ее не просто как давний знакомый. Подполковник в отставке урезонивал родственника: мол, тот в силу своей молодости просто воспринимает Щербину как соперника, и это — его ошибка. Ведь Щербине — лет сорок, не меньше. Скорее всего, он женат. А Саша — девушка строгого нрава, и на роль любовницы никогда не согласится.

Тарас Григорьевич со всей основательностью, выработанной за годы пребывания в спецназе, любил потолковать с Ромкой о жизни, дружбе и особенно о любви. Существуют разные типы женщин: хищницы-содержанки, добродетельные матери, заботящиеся о детях и семье, самостоятельные и независимые дамы, наделенные честолюбием, ничуть не меньшим, чем мужчины. При таких воспитательных беседах Роману становилось скучно уже на десятой минуте разговора. Все, что он знал и думал о Булатовой, ни под какие дядюшкины определения не подходило…

«Элефант» с трудом развернулся на узком больничном дворе, протиснулся в ворота, которые охранник открыл во всю ширь, и, набирая скорость, направился по бульвару имени Шевченко к выезду из Иловайска. Путь его лежал теперь на Харцызск, далее — на Макеевку, оттуда к Донецку, на проспект Ильича в Калининском районе.

Симанчук вел броневик, стараясь осторожно обгонять попутный транспорт. Раненым требовался покой, но и медлить не следовало. Дорошенко изредка заглядывал в десантное отделение: что там происходит? Вскоре закончится действие обезболивающего укола, и «Чайке», конечно, станет хуже. Ромка смотрел на него с тревогой, но сама Александра оставалась спокойной. Только лицо у нее все больше приобретало какую-то восковую бледность.

Когда проезжали Макеевку, командир «Дюжины» смог дозвониться до Потапова. Майор спецназа ФСБ в отставке долго не брал трубку, но потом все-таки ответил. Еще в июне, после одесской встречи, Дорошенко обещал старому сослуживцу рассказывать все важные новости с антифашистского фронта на Донбассе. Они даже договорились о кое-каких условных обозначениях: Славянск — «соль», Донецк — «уголь», Луганск — «лес», Дикое Поле — «степь», неонацисты — «тараканы», ополченцы — «калаши». Однако на самом деле разговаривали ветераны не часто. Потапов и так был неплохо осведомлен о военных столкновениях с «украми».

Услышав про ранение Булатовой и обстоятельства, при которых оно произошло, Анатолий Васильевич даже замолчал на некоторое время и потом спросил чуть охрипшим голосом:

— А ты где был, Тарас?

— Недалеко.

— Еще раненые есть?

— Да. Ее напарник, снайпер-наблюдатель.

— Кто такой?

— Да я тебе рассказывал. Он — мой племянник.

— Это ты хорошо придумал… Что говорят медики?

— Толик, сейчас везем их в госпиталь. Пока ничего неизвестно. Раны перевязали, кровотечение остановили, обезболивающее вкололи. Состояние у нее — средней тяжести. Ни на что не жалуется.

— Она и не пожалуется, — тяжело вздохнув, сказал Потапов. — Ты мне позвони после операции.

— Конечно. Но скорее всего — ближе к вечеру.

— Буду ждать, — майор запаса помедлил и добавил решительно. — Вообще-то ей пора в Москву. Александра уже внесла свой вклад в борьбу за свободу и независимость Донецкой народной республики. Я сам приеду за ней на машине. Сначала в Ростов-на-Дону, потом — к вам.

— Толик, приезжай. Наконец-то увидимся…

Булатова уже чувствовала металл, застрявший в икроножной мышце. Он был горячим, точно кусок угля, выпавший из печи. Кроме того, сказывались последствия контузии. Очень болела голова, суставы на руках и на ногах, мышцы во всем теле. Но не жалость к себе испытывала она, а огорчение. Обидным казались сами обстоятельства ранения. Случилось бы оно в бою, под встречным огнем, когда вражеский сверхметкий стрелок охотился за ней и победил бы ее в честном поединке. Так нет же, это — просто взрывчатое вещество, зарытое в землю и ожидающее какого-нибудь неосторожного пешехода. Про такое даже рассказывать учителю неудобно.