Валерий Жмак - Летчик Девятаев. Из фашистского ада – в небо!

– Помогайте! – крикнул Девятаев так, что песня вмиг оборвалась.

И снова троица изо всех сил тянула штурвал на себя, чтобы вывести самолет из пологого пикирования. Михаил тянул его одной рукой, другой же подкручивал колесо триммера.

Получилось. Холодная пучина свинцового цвета больше не приближалась, а рябила под брюхом быстро летящего самолета на постоянном удалении.

– Ф-фу-ух, – выдохнул летчик. – Вывели… на десяти метрах вывели…

И снова у него тряслись от напряжения искалеченные надзирателями руки, а по лицу стекали капельки пота.

Управление триммерным механизмом стало настоящим спасением. Чуть подкрутив колесо, Девятаев сразу ощутил, как уменьшилась нагрузка на штурвал. Поработав с ним, он легко добился устойчивого полета на высоте ста пятидесяти – ста восьмидесяти метров. Штурвал стал мягким и послушным, невероятных усилий для движения больше не требовалось.

Теперь нужно было разобраться с курсом полета. И чем быстрее, тем лучше. В эту минуту, судя по расположению едва пробивавшегося сквозь облачность солнца, «Хейнкель» летел строго на север. Самолет обладал приличной скоростью и всего за несколько минут полета мог достичь Дании или Швеции. А если замешкаться, то можно было оказаться и в Норвегии.

Находясь под впечатлением от опасного пикирования, товарищи помалкивали. Им стало не до радостного пения, они настороженно наблюдали за каждым действием летчика. А тот, перед тем как продолжить изучение управления самолетом, решил определиться с курсом дальнейшего полета…

С немецкого военного аэродрома «Густав Антон» взлетел на запад с курсом двести пятьдесят градусов. Сразу после набора высоты Девятаев довернул на север, чтобы не заходить на территорию Германии, располагавшуюся к северо-западу от острова Узедом. Возможно, там находились зенитные батареи, а рисковать советский летчик не хотел.

– Нет, над сушей нельзя – перехватят. Заметят, сообщат, и нас перехватят. Не для того мы столько выстрадали, – повторял он, удерживая выбранный курс.

Некоторое время стабилизированный полет проходил мимо береговой черты самых северных немецких островов. Слева по борту проплывали крохотные селения: Зеллин, Засниц, Ломе… Наконец германские земли остались позади, а вокруг – насколько хватало видимости – раскинулось холодное Балтийское море.

Настала пора решать, в какую сторону крутить штурвал.

– Господин комендант, вас к телефону, – негромко сказал подошедший лейтенант.

Грауденц сидел в столовой за отдельным столиком, за которым питался командный состав ракетного центра и аэродрома. За соседним столиком обедали летчики дежурного звена.

– Кто? – Комендант лениво орудовал ножом и вилкой.

– Начальник ПВО. Говорит: срочно.

Грауденц неспешно промокнул губы салфеткой, поднялся, подошел к висящему на стене телефонному аппарату:

– Слушаю.

– Приветствую, Карл-Хайнц. Я вот по какому поводу… Кто это вытворяет кульбиты на твоем самолете?

– Кульбиты? На «Густаве»?

– Да, на «Густаве Антоне». Он только что выполнял взлет, но, не успев набрать нужной скорости, остановился в конце полосы. Да так резко, что едва не опрокинулся.

– Это неудачная шутка, Отто, – усмехнулся Грауденц. – Мой «Густав» со вчерашнего дня скучает на стоянке. Сегодня по плану у меня вылетов нет.

– Я не шучу, дружище! Там поднялось огромное облако пыли! К самолету побежали техники, охрана и мои зенитчики, чтобы выяснить, все ли в порядке у экипажа.

Комендант побледнел:

– Ты серьезно?

– Серьезно, Карл! Абсолютно серьезно!

– Спасибо, Отто. Я сейчас выясню, в чем дело…

Постучав по рычажку телефонного аппарата, Грауденц хотел переговорить с дежурным диспетчером, но его внимание привлек торопливый топот в фойе.

В зал столовой вбежал дежурный унтер-офицер.

– Тревога! – выкрикнул он. – Кто-то пытается без разрешения взлететь на «Хейнкеле»!

Предчувствуя беду, Грауденц выскочил из столовой и увидел стоявший в начале полосы «Хейнкель». В кабине явно кто-то находился, двигатели гудели на максимальных оборотах. Все еще сомневаясь – «Густав» ли это (надписей на борту от столовой видно не было), – комендант запрыгнул в свой автомобиль и быстро помчался к самолетной стоянке. На месте «Густава Антона» он обнаружил тележку с аккумуляторами, разбросанные колодки из-под шасси и перепачканную в крови металлическую клюшку, которой обычно размешивали топливо.