Вадим Пеунов - Об исполнении доложить

— Присаживайтесь, Виктор Викторович. Извините молодого, не в меру ретивого командира: документы ваши в полном порядке. — Я положил их на стол рядом с собою. Пусть видит.

Родин пожал плечами, мол, другого оборота дела он и не ожидал.

Жестом руки я показал ему на стул по другую сторону стола. Он сел. Достал было пачку папирос, но виновато улыбнулся и убрал в карман.

— Дурная привычка… Много курю.

— Закуривайте, пожалуйста, — пододвинул я ему дешевую, из бутылочного, непрозрачного стекла пепельницу.

Допрос — всегда схватка умов, характеров. Важную роль в этом сражении играет то, как подготовился следователь, какими сведениями о противнике он обладает.

— По вине младшего лейтенанта вы отстали от поезда, — говорю Родину. — Ошибку свою исправим при первом же удобном случае. У вас, наверно, в вагоне остались вещи?

— Какие вещи у командировочного! — отмахнулся Родин. — Как говорили древние: «Все мое ношу при себе».

«Начитанный, — подумал я. — И держится свободно, естественно».

— Младший лейтенант, — приказываю Князеву, — возьмите у товарища инженера билет и закомпостируйте через военного коменданта.

Родин захлебнулся дымом, закашлялся. На покрасневших глазах выступили слезы.

— Полноте, — отказался он от наших услуг, — младший лейтенант ни при чем. Я ехал голодный. А в Светлове на базаре всегда можно что-то купить. Выбежал… Времени не рассчитал. Вернулся — перрон уже пустой. «Билета нет», — понял я. И это была уже первая моя победа над ним.

— Мы вам причинили моральный ущерб, — говорю сочувственно, с легким юмором, рассчитывая, что интеллигентный собеседник легко воспримет его. — Младший лейтенант! — посмотрел я сурово на Князева, мол, исправляйте вашу оплошность.

Тот подошел к Родину.

— Пожалуйста, ваш билет.

Вот теперь Виктор Викторович заволновался. Полез в один карман, в другой. Достал бумажник. Бормочет.

— Своей заботой вы меня заставляете краснеть. Право.

Я махнул Князеву: «Ладно уж…»

— Товарищ Родин в такой на нас обиде, что отказывается от помощи.

К вопросу о билете я мог вернуться в любое время. А моя задача состояла в том, чтобы заставить Родина нервничать. Пусть мечется от надежды к отчаянию. И чем резче, контрастнее будет амплитуда его нервных колебаний, тем успешнее пойдет у меня допрос.

— Знаете, — говорю, — я тоже мог в свое время стать корабелом: когда-то учился в Николаевском судостроительном. К сожалению, не закончил, вернее — призвали в армию. А война привела вот сюда, в это кресло. Случайно, мы с вами не соученики?

Он мило улыбнулся в ответ, словно хотел сказать: «Увы, мы с вами не однокашники».

— Я закончил техникум. А все остальное дал опыт. Сейчас считаюсь специалистом по холодной обработке металла.

— А за что же вас превратили в экспедитора? — постарался я удивиться как можно естественнее.

С миной доброго скептика на лице, примирившегося со своим положением, он пояснил:

— Кому-то надо… Ремонтируем суда Азовской флотилии. Такая рухлядь!

Он сказал о большом и важном очень просто, естественно. Так говорит человек, который знает о многом, и вот прорвалось случайное слово. Родину стало неудобно за свою оплошность. Застеснялся, наивно-наивно посмотрел на меня.

И моя уверенность, что Родин совсем не Родин, значительно поколебалась. Ну, что у меня было против него, кроме подозрительности да факта, что человек без билета?

— Увы, — говорю, — такова жизнь. Хороший знакомый порою может оказаться надежнее наркоматовского наряда.

— Безо всяких знакомств, — возразил он. — Заводишко свертывается, готовится к эвакуации. Всего с собой взять не могут. Наш главный инженер узнал и послал меня. Говорит: «Посмотрите, нельзя ли кое-что приспособить для наших нужд». Знаете, типичное не то! Не наш металл, не наш диаметр. Но не возвращаться же с пустыми руками, наскреб несколько тонн. Типа дымогарных. Если бы что-то путное, я бы лично сопровождал груз, а так… Решил поспешить, сейчас каждый час дорог.

Голос уставшего человека, довольно пассивно реагирующего на тяготы неудачно сложившихся обстоятельств, логичность рассуждений и весомость доводов, свойственные специалисту, удивительная нервная раскованность…

Неужели я принял желаемое за действительное?

— Всегда, — говорю, — завидовал тем, кто работает в сфере производства материальных благ. Армия, увы, лишь потребитель.

— Война! — ответил он просто, о чем, мол, еще тут может быть разговор.