Вадим Пеунов - Об исполнении доложить

Пока Истомин отсиживается с Надеждой под одной крышей, пусть не теряет времени и готовит «протоколы допросов».

Версия вторая:

Узнав о том, что высадка десанта обнаружена, но надеясь, что он укрыт вполне надежно, Иванов сочтет за лучшее выждать, когда все утихомирится, и только после этого постарается перевести десантников к Сугонюку или прямо в Ростов, к себе. Для изготовления документов, оправдывающих передвижение группы, у Иванова есть все возможности: стоит ему добраться до сундуков в подвале Сугонюка.

Версия третья:

Опасаясь, что десантников все-таки могут обнаружить, Иванов снабдит их документами, выведет по одному на станцию, на шоссе и отправит в Ростов.

В любом случае неплохо было бы перехватить их подальше от Сугонюка, чтобы он остался совершенно непричастным к задержанию.

Рассуждая так, мы с Истоминым выработали, как нам казалось, оптимальный вариант. В Александровку вызвать не взвод, а лишь одно отделение. Остальные два оставить в Светлово на вокзале и шоссе, усилив их бойцами Светловского партизанского отряда, которым командовал директор химзавода Лысак. Подростков из всеобуча пустить большими группами патрулировать по городу. Причем круглосуточно. Пусть выборочно проверяют у прохожих документы. Это заставит Иванова нервничать. Караулову с его людьми следует усилить контроль за лесными дорогами, тропами, просеками, а также установить наблюдение за хутором Лесным, где находится лесничество, и за усадьбами всех лесников.

Передав Князеву приказ отправить в распоряжение Истомина одно из отделений, я вновь поспешил в Светлово.

Шесть человек, задержанных Князевым без документов, особого интереса для нас не представляли: местные жители, считавшие, что они дома, поэтому могут передвигаться по району когда угодно и как угодно. А вот человек со странными документами действительно заслуживал внимания.

Князев, по-юношески взволнованный, взахлеб рассказывал мне:

— Мы оцепили вокзал, стали проверять документы. Я обратил внимание на паспорт: новенький, а дата выдачи — довоенная. И держал бы он его в специальной обертке, а то достал из кармана куртки так, будто заранее готовил для проверки. Думаю, как это он его сберегал! Людей много, спешим. Я говорю ему: «Гражданин, отойдите в сторонку».

Я познакомился с документами задержанного.

Родин Виктор Викторович, инженер из Таганрога. Работает на одном из предприятий. Документы в полном порядке. Ездил, если верить ему, в Харьков за трубками к судовым котлам. Отгрузил вагон и вот возвращается. Князев пояснил:

— Я не бывал ни в Харькове, ни в Таганроге. Проверить его не могу.

У Родина имелась накладная на получение восьми тонн трубок с радиаторного завода и квитанция на их отправку. Спрашиваю Князева:

— Младший лейтенант, вы показывали квитанцию железнодорожникам ?

— Показывал, — отвечает. — Бланк настоящий. И оформлен профессионально. Я даже пытался позвонить в Харьков, выяснить, кто и что отправил по ней. Но на меня рявкнули: «Не отвлекайте по пустякам» — и бросили трубку.

— Куда вы звонили?

— В отдел перевозок.

— А вы свяжитесь с железнодорожной комендатурой и попросите срочно выяснить: есть ли в Харькове упомянутый радиаторный завод? Важно узнать, выпускает ли он трубку для судовых котлов.

Князев отправился к военному коменданту вокзала налаживать связь с Харьковом.

Для перекрестной проверки стоило запросить Таганрогский отдел НКВД, пусть наведут справки об инженере судоремонтного завода Викторе Викторовиче Родине.

Вернулся Князев, сумевший переговорить с Харьковом. Доложил:

— Товарищ полковник! Помощник коменданта майор Остапенко сказал, что радиаторного завода не знает, разве что так окрестили какую-нибудь бывшую мастерскую. Справки наведет и позвонит в кабинет начальника Светловского вокзала.

Теперь, пожалуй, можно было поговорить с самим Родиным.

— Пригласите задержанного, — говорю Князеву. — И будьте с ним предельно вежливы. Приготовьтесь к тому, что я в его присутствии буду вас отчитывать.

— За что? — удивился Князев, заливаясь краской стыда.

— Не за что, а для какой цели. Чтобы успокоить задержанного, дать ему надежду, а потом вновь ее отобрать, лишить внутренней опоры. И таким образом заставить хотя бы частично раскрыть себя.

— Есть приготовиться к наказанию! — весело отрапортовал молодой чекист.

И вот в дверях стоит уставший человек лет тридцати пяти. Небритый дня два. В руках — старенький картуз, на плечах куртка-москвичка.