Мартын Мержанов - Так это было

После нерадостных сообщений Кребса наступила тягостная тишина. Никому больше не хотелось задавать вопросы — и так было все предельно ясно. И уж, конечно, никому не хотелось комментировать события. Все уже понимали, что надежды на соединение Венка и Буссе таяли, как снег под мартовским солнцем, а о Шернере, после того как армии Конева и Брэдли соединились, и думать было нечего. Но все же одна лазейка была: переговоры с англичанами и американцами. И кто-то напомнил о ней.

Почувствовав неминуемый крах фашистской империи, англичане подгоняли события. Испугавшись быстрого и решительного движения советских войск на запад, они потребовали усиления английских армий фельдмаршала Монтгомери американскими войсками, торопили движение на восток, протестовали против телеграммы Эйзенхауэра, адресованной Сталину, в которой командующий союзными войсками в Европе наметил движение американских армий до Эльбы, английских войск на северо-восток к берегам Балтийского моря, а американо-французских — на юг, к австрийской границе, к Вене. Уже в самом этом плане чувствовалась тревога. Союзники пытались как можно раньше занять территорию от Балтики до Альп.

Но и это не устраивало английского премьер-министра Черчилля. Он давно мечтал о захвате Берлина, а потому открыто выразил свое беспокойство и несогласие с планом Эйзенхауэра, а его обращение к Сталину расценил как «вмешательство военного в политические проблемы».

Черчилль исходил из того, что документы, принятые антигитлеровской коалицией, не могут служить препятствием для его вожделений. Он даже как-то заявил: «Было бы катастрофой, если бы мы твердо соблюдали все свои соглашения». [16] См. В. Г. Трухановский . Уинстон Черчилль, стр. 376. А потому, забыв о решениях Ялтинской конференции, он за неделю до смерти Рузвельта писал ему: «Особенно важно, чтобы мы соединились с русскими армиями как можно дальше на востоке и, если позволят обстоятельства, вступили в Берлин».

Теперь, когда встреча на Эльбе состоялась самым мирным образом, когда армия генерала Паттона быстро двигалась на юг по Дунаю, а советские войска вели бои в центре Берлина, американцы уступили Черчиллю.

Воздушнодесантный корпус Риджуэя был переброшен на север, с тем чтобы двинуться через Эльбу южнее Гамбурга и выйти к балтийскому порту Любеку.

« Самодеятельность американских генералов». — «207» — на красных флажках. — Вокзал Бейсельштрассе в наших руках. — Солдаты смеются. — Психическая атака юнцов. — У врага в подземелье

Генерал М. Букштынович водил указкой по карте Берлина, висевшей на стене, и спокойно, медленно, словно желая, чтобы мы усвоили каждое его слово, рассказывал о действиях 3-й ударной армии, теперь уже нацеленной на центр города с севера на юго-восток, к мосту Мольтке, Кенигсплатцу, рейхстагу.

— Тиргартен, — сказал он, — это уже зона 5-й ударной и 8-й гвардейской армий…

В это время раздался телефонный звонок. Генерал поднял трубку и некоторое время, глядя в потолок, слушал молча. На его обветренное, открытое лицо, высокий лоб сразу же легла печать удивления, а может быть, беспокойства. Он изредка отвечал односложными словами: «да», «нет», «есть».

Когда он положил трубку, нам было не по себе, мы чувствовали, что попали в неловкое положение и своим присутствием стесняли генерала.

Между тем, поглощенный мыслями и думающий явно не о нас, генерал вдруг, словно очнувшись, обратился к нам и с мягким прибалтийским акцентом сказал:

— Американцы перешли Эльбу и движутся к Берлину.

— Американцы?

— Да, именно они.

— Но ведь они дальше Эльбы не должны идти, — сказал Борис Горбатов.

— Верно, — рассеянно ответил генерал.

— Что же будет?

— Приказано предупредить их по радио.

Уже после войны я рассказал об этом эпизоде Маршалу Советского Союза Г. Жукову. Он ответил:

— Американцы вышли на восточный берег Эльбы, чтобы интернировать бегущие гитлеровские войска и забрать их оружие, то самое, которое, по словам Черчилля, могло им пригодиться для борьбы с нами.

— А как вы реагировали?

— Я позвонил Сталину, но он спокойно мне ответил: «Это самодеятельность американских генералов. Несерьезно. Я поручу Антонову позвонить Эйзенхауэру».

И действительно, американские танки вскоре ушли.

…Разузнав у генерала М. Букштыновича о действиях корпуса генерала С. Переверткина и будучи ориентированными по карте, мы двинулись в дивизию В. Шатилова, которая вела бои в районе Моабита. Этот большой рабочий район, расположенный в центре Берлина, распространялся на юг до Шпрее, отделяющей его от большого парка Тиргартен, шоссейной дороги Восток — Запад, Кенигсплатца и рейхстага.