Мартын Мержанов - Так это было

…Кроме этих двух примечательных встреч мирного характера во всех остальных районах Берлина шли жестокие бои. Кольцо сжималось. Еще в ранние часы начался интенсивный обстрел центральных кварталов столицы, продолжавшийся более часа. Весь город содрогался от ударов нашей артиллерии, словно предупреждавшей о бессмысленности дальнейшего сопротивления. Но фашисты продолжали упорствовать.

Мы вновь вернулись в полосу действий 3-й ударной армии. По пути к каналу Шпандауэр — Шиффартс в тихом лесочке встретили генерала Переверткина, возвращавшегося в штаб. Улыбаясь, он сказал нам:

— Опять новость: корпус нацеливается на центр, теперь мы будем наступать не на запад, а на юг и даже на юго-восток… Вот видите, как нас повернули! Мы должны очистить Моабитский район, а там и Шпрее рядом…

…У канала Шпандауэр — Шиффартс шло долгое сражение. Дивизия В. Асафова захватила плацдарм, cаперам пришлось под сильным огнем устанавливать и скреплять понтоны.

К ночи на противоположный берег прошли части 171-й дивизии. Завязался рукопашный бой.

Гитлеровцы отступали к Плетцензейской тюрьме, толстые стены которой служили хорошей защитой и позицией. Но командир 171-й дивизии принял правильное решение: он приказал продолжить атаку, не дать вражеским войскам выиграть время и укрепиться. И вскоре солдаты одного, а затем и другого батальона 25-го полка ворвались во двор тюрьмы.

Несколько солдат быстро вбежали по широкой лестнице главного корпуса тюрьмы и обнаружили, что двери камер раскрыты настежь, а из темного коридора слышатся стоны. Там находились тяжело раненные, умирающие солдаты — фашисты приспособили главный корпус тюрьмы под госпиталь.

Пойманные в ловушку, загнанные в тюремные камеры и подвалы, осознавшие безнадежность своего положения, немецкие солдаты — все, кто мог двигаться, выходили во двор с поднятыми руками.

Плетцензейская тюрьма! Тогда никто из нас еще не знал, что это та самая тюрьма, в которой был казнен антифашист X. Шульце-Бойзен и где встретил свой последний час Муса Джалиль. Именно здесь на специальных крюках были повешены генералы, покушавшиеся на Гитлера в июле 1944 года. Здесь расстреливали всех, подозреваемых в покушении, и тех, кто, по мнению гестапо, «не проявлял достаточной лояльности».

Среди них был и германский посол в Москве граф фон Шуленбург. Гитлер, как известно, презрительно относился к дипломатическим работникам, считая, что они, оторванные от рейха, от дел национал-социалистской партии, не могут правильно смотреть на вещи. К их докладам он относился критически, а их послания чаще всего не читал. И несмотря на то что он готовился к войне с Советским Союзом и не раз беседовал с фон Шуленбургом на эту тему, все же к словам своего посла не прислушивался.

За два месяца до нападения на Россию Шуленбург был в Берлине и уговаривал «фюрера» не начинать войны на Востоке. Гитлер молча выслушал посла, затем протянул ему руку в знак того, что аудиенция уже закончена, и тихо сказал:

— Я все уже продумал и решил…

А спустя три года он его казнил, предполагая, что тот соучастник покушения.

Повторяю, тогда мы этого не знали, но зато и в районе Плетцензее, и на подступах к Моабит мы видели трупы солдат и даже офицеров, повешенных на деревьях и фонарных столбах с табличкой на груди: «Он предал рейх, он опозорил нацию», «Трус», «Дезертир». Это был акт бессилия.

Характерно, что среди этих табличек больше не назывался Гитлер и не упоминалось слово «фюрер». Пропагандисты Геббельса, хотя и продолжали лгать, но понимали, что «фюрер» потерял всякое доверие и его именем уже ничего нельзя изменить.

День был горячий, и мы торопились в Ландсберг на свою квартиру, чтобы написать корреспонденцию. По дороге нам встречались наши войска, торопившиеся в сторону Берлина. Бойцы были веселы. Их песни заглушали даже грохот танков.

Гитлер стоял над картой, утыканной разноцветными флажками. На каждом из них были обозначены номера, по которым он определял местонахождение своих армий.

Где только не побывали эти флажки! На огромном глобусе, который некогда стоял в кабинете Гитлера в имперской канцелярии, такими флажками была утыкана вся Европа, Африка, Азия. Небрежным движением он касался земного шара, и тот плавно поворачивался, показывая разные государства, моря и океаны. Свободно, без задержки шагала германская пехота, громыхали танки, плыли надводные и подводные корабли. Над ними летали самые быстрые самолеты.