Николай Иванов - Объект 217

– И знать не хотим. Чего с тобой так долго разбираются?

Наталья отвернулась, пряча выступившие слезы. И покатились они одновременно и от мелких издевательств Зори, и от указания Валентины Ивановича, запихивающего ее в самый угол всенародной стройки, и от непонятной всем тайны, завесу в которую она не могла открыть даже ближайшим друзьям. Баба Лялюшка, отпив из предложенной Варей фляжки, намерилась сказать ей свое успокоительное слово, но не успела: на насыпи появился Михалыч. Он постучал молотком по только вчера прибитому к шпалам рельсу, на глазах у всех демонстративно подложил под него несколько камней.

– Вы что, хотите, чтобы поезд под откос пошел? Умрем, но не достроим?

– Что ж ты на нас все время гомонишь, Михалыч? – переключилась с Натальи на осмотрщика баба Лялюшка. – Лучше скажи, что там на фронте. Ты к Левитану поближе.

– Позиционные бои на разных направлениях, – с такой важностью сообщил железнодорожник, словно это стародавнее словосочетание только что под великим секретом прошептали лично ему на ухо в Генштабе. – Так что смотрите мне здесь! – погрозил желтым от курева пальцем.

– Сам видишь, что стараемся до самой малой косточки.

– Колеса у поезда скажут, как старались. На дорогу, как на храм, весь фронт молится, а мы…

Посчитав свою миссию строгого надзирателя выполненной, ногой незаметно выбил обратно только что подсунутый камень – все же был лишним, женщины стараются. Боком, скользя, спустился к бригаде. Присел около бабы Лялюшки, подтянул, как именинников, за торчавшие ушки-петельки голенища сапог. Посмотрел неторопливо по сторонам, ожидая, когда спадет внимание, и всем видом показывая: я просто шел мимо, просто передохну малость рядом с вами. И когда поверил в свое актерское мастерство, будто между прочим залез в переброшенную через плечо холщовую сумку. На ощупь покопался в ней. Опять же не привлекая лишнего внимания, вытащил кулек из оберточной бумаги с торчащими через верх круглыми боками пряников. Подсунул его соседке. Та прижала, укрывая перекрещенными руками, гостинец на груди.

– Сладенького хоть немного на зубок, – наклонился к ее уху железнодорожник. – На всех. Как-то так.

Посидел для острастки еще минутку, хлопнул ладонями по коленям – пора идти дальше. Сапожные голенища от хлопка присели на свои устоявшиеся складки, уши-петельки, прячась, нырнули внутрь обуви. И ладно. Главное в его профессии, вообще-то, не тупо стучать молотком, а слушать. Если звук звенящий, чистый – можно шагать дальше. Если рельс отзывается глухим звуком, то уже беда: ищи трещину и меняй рельс. С учетом того, что дорогу стыковали из старых рельсов, что крепили их к шпалам не профессионалы, нахаживал старик километры в день.

И едва сейчас скрылся за насыпью, женщины с радостными криками налетели на подарок, расхватали из-под растопыренных пальцев бабы Лялюшки сладости. Хватило всем, один пряник даже остался в газетной воронке: наверняка Михалыч не забыл и бригадира.

– Как-то так, – смахнув с угощения прилипшие крапинки табака, первой впилась в шелушащуюся глазурь Зоря.

Остальных тоже не пришлось уговаривать. И лишь когда были собраны языком с ладоней последние крошки, Наталья привычно поднялась первой:

– Все, Золушки. Дорогу и впрямь к Медовому Спасу надо сдать. За работу.

Баба Лялюшка заранее, дабы крестница не ляпнула чего-нибудь в ответ, отвесила Зоре легкий подзатыльник. Не смолчала Стеша:

– Доля ты русская, долюшка женская, вряд ли труднее сыскать.

Разминая спину, потянулась. Под тельняшкой остренько обозначилась грудь нерожавшей женщины, вздыбив черно-белые волны девятым валом, и Стеша, забыв Некрасова, игриво поддела ее снизу несколько раз. Но такое добро в той или иной мере имелось у каждой в бригаде, и особого эффекта демонстрация фигуры не произвела. Может, только Варя пристальнее других попробовала оценить женские прелести напарницы глазами мужа, но Груня подтолкнула ее к носилкам – наше дело браться за них да идти за грузом.

Глава 4

Штабные землянки, даже если и сооружаются на недолгий срок, обустраиваются быстро и основательно. Во-первых, в понятие «короткий срок» на войне мало кто верит, а во-вторых, именно из мгновений в «день-два» тихой сапой сложился уже второй полноценный год Великой Отечественной. Так что переносить жизнь и уют на завтра на фронте разучились: все сегодня и сейчас.

Преимущество штабных землянок перед солдатскими блиндажами состояло еще и в том, что для обслуживания командиров предусмотрены ординарцы, адъютанты, посыльные, охрана, которые и по долгу службы, и чтобы убить время приукрашивают всяк на свой лад быт начальников. Авось отметят и на передок не отошлют.