Михаил Зайцев - Прыжок в ночь

Он остался в живых только потому, что был контужен и фрицы посчитали его за убитого.

Очнувшись, падая и снова вставая, шел он двое суток по лесу, пока не наткнулся на десантников нашей бригады. Они накормили его и переправили к нам в Ключи.

Окончив рассказ, он какое-то время сидел молча, потом вдруг вскочил на ноги и с криком: - Теперь я фрицам глотки буду рвать! - упал на край траншеи, потеряв сознание.

Его рассказ вызвал в наших сердцах чувство высокой гордости за наших товарищей.

Благодаря заботам комиссара Васильева и старшины, пусть и не каждый день, мы получали хлеб, испеченный в деревнях, освобожденных нами. Солдатским сердцем мы чувствовали: Родина делает для нас все возможное и невозможное, чтобы обеспечить всем необходимым. Было нам ясно и то, что на войне не всегда все получается так, как хотелось бы. Потому-то мы и не роптали, веря в недалекую перемену к лучшему.

С водой дело обстояло тоже не совсем хорошо.. До проруби, где можно было ее набрать, было не меньше пятисот метров. За водой ходили по двое, по трое, да и то редко, когда уже невмоготу было пить безвкусную и противную, словно мыльную, воду из талого снега.

Там, на берегу речки, стояла изба, где минуту-другую любили мы посидеть у горящей печки, хотя стены избы частенько ходили ходуном, когда поблизости рвались мины.

В памяти о Ключах остался анекдотический случай. Была у нас батальонная разведгруппа из восьми «человек. Парни все - молодец к молодцу. Так вот, на ничейной земле (шириной метров двести) ими был обнаружен небольшой засыпанный снегом сарайчик с погребом. В нем прикрытая сверху соломой, оказалась картошка. О находке они, понятно, не распространялись. Угощали всех десантников, кто к ним приходил. Но не раскрывали тайну клада. Однако о находке узнали.

Через некоторое время разведчики получили от командования задание: достать «языка». Дождавшись безлунной ночи, пошли на задание.

Случайно или нет, они направились мимо своего тайника. Когда подошли к нему, в небе яркой звездой вспыхнула ракета. Вспыхнула и рассыпалась разноцветьем голубых, красных и зеленых шаров. Разведчики упали в снег. В наступившей темноте что-то заскрипело. Разведчики подняли головы и обомлели. Пятясь задом, из их тайника выползал кто-то. «Фриц!» - мелькнуло в головах (у них и в мыслях не было, что здесь может появиться кто-нибудь из десантников). Связать и заткнуть ему рот кляпом было делом одной минуты. С драгоценной ношей разведчики торжественно прошагали мимо нас прямо в штаб. Пленник отчаянно вырывался из их рук, извиваясь всем телом, но его держали крепко.

- Что, уже «языка» захватили? - спрашивали мы.

- Подумаешь, «языка»! Нам это раз плюнуть! - задавались они.

Гордыня до добра никого не доводила, подвела и их. «Языком» оказался десантник из третьего взвода. В тот злосчастный для разведчиков час он пришел в сарайчик за картошкой. Оскорбленный бесцеремонным обращением, десантник обрушился на прославленных, на тех, кого называли не иначе как «глаза и уши» батальона.

- Вы что, ослепли? Хватаете не зная кого, да еще портянкой рот затыкаете! Тоже мне, разведчики нашлись!

- Извините, забыли для вас стерильную салфеточку захватить. Носит вас тут нелегкая…

Доброе имя разведчиков на другой же день было реабилитировано. Они притащили осветителя-ракетчика. Из-за него у фрицев поднялся большой переполох. И тем не менее, по этому случаю много ходило среди десантников анекдотов и побасенок, которые скрашивали наш вынужденный досуг. А радостей у нас было немного. Весточек из дома никто не получал, и сами мы не могли их послать. А они, эти весточки, в любую непогоду отогревают лучше всяких костров и печурок. Не так страшно и в бой идти, когда у сердца лежит доброй ласки привет, частица материнского тепла.

Атаковать нас фашисты больше не пытались, смирившись, видимо, с потерей дороги. Наша передовая, под завесой молчания, хранила загадочную для немцев тайну. Мы не стреляли попусту, экономя боеприпасы. Без лишнего шума выполняли свою задачу - удерживали деревню и большак, а заодно и фашистов держали на привязи. Не давали им хода.

Среди нашей ивановской четверки потерь пока не было. Старались мы держаться вместе и помогать во всем друг другу. Не припомню, из-за чего - несколько дней мы не виделись, а когда собрались, нам показалось, что прошло не меньше года после нашей последней встречи. Крадет война время. Одного дня, прожитого на фронте, вполне хватило бы на целый месяц мирной жизни, и долог был бы век на войне, если бы жизнь в бою не была такой короткой. Присев на обрубок бревна возле стенки перекосившегося сарая, что стоял неподалеку от траншей, мы несколько минут молча разглядывали друг друга.