Олег Меркулов - Ради тебя

Батраков понимал, что в водовороте, в который закрутила людей война, они могут потеряться, и дал жене адрес товарища по детдому, который жил в Саратове, сообщив, что будет писать туда, когда получит последнее письмо из Дубно.

Но от жены больше не пришла даже открытка. Когда немцы взяли Дубно, летчикам его полка, их осталось с десяток, сообщили, что семьи эвакуированы на машинах, потому что немцы разбили вокзал и железнодорожный узел. Батраков видел с воздуха столько брошенных и сгоревших этих машин на дорогах к востоку, что у него сжалось сердце и никогда потом не переставало болеть, будто в сердце открылась рана, которая все время саднит и саднит.

Наконец его сбили. Это случилось рано утром, после того как они бомбили Львов. Они шли без прикрытия, они теперь почти всегда ходили без прикрытия, истребителей осталось так мало, что не хватало, чтобы драться с мессерами, которые сопровождали юнкерсов. Где уж тут было охранять своих! СБ рассыпались и, прижимаясь к земле, увиливали из-под прицелов, но немцы все-таки сбили пять машин из их восьмерки. Когда самолет загорелся и стал терять высоту, Батраков вслед за пилотом, за его соседом по дубневской квартире, вывалился из кабины и, повременив, дернул за кольцо парашюта. Пока они спускались, один мессер сделал круг и дал пару очередей из пулеметов по Борису и по нему. Пули прошли у него над головой и срезали половину строп там, где они сходились в пучок, отчего парашют вытянулся и Батраков стал падать быстрее. Но этот сволочной мессер нырнул за ним и дал еще очередь, и Батраков почувствовал, что ему обожгло шею у затылка и по ней потекла кровь за воротник. Он подтянул стропы и заскользил вбок и вниз еще быстрее. Он сел в тылу у немцев, в лес, далеко от дорог, с земли его никто не заметил. Оторвав кусок парашюта и перевязываясь на ходу, он пошел в ту сторону, где сел Борис, и нашел его на поляне, метрах в двухстах. Борис был убит.

Батраков палкой вырыл неглубокую длинную яму, вынул из карманов Бориса документы, завернул Бориса в парашют и похоронил. На своей штурманской карте он отметил поляну и внимательно осмотрелся, стараясь запомнить это место, а потом постоял у могилы несколько минут, сняв шлем.

«Прощай, Борис!» — сказал он мысленно. — «Извини, что ничего больше не могу для тебя сделать». Да и что еще можно было сделать для покойника? Что вообще можно сделать для убитого?

К вечеру он добрался до опушки леса, пошел вдоль нее и в сумерках вышел к дороге, которая тянулась к шоссе. У него была плитка шоколаду, оставалось еще подначки папирос, и он поужинал, съев треть плитки и напившись из ручья, а потом залез под сосну, выкурил папиросу и уснул.

Утром, выбираясь из-под сосны, он увидел под ней, рядом с тем местом, где спал, прикрытый наспех листьями и хвоей карабин. Он разгреб листья и хвою, и нашел обоймы с патронами, гранатную сумку с гранатами, каску и красноармейские петлицы. «Здешний», — решил он. — «Кончил для себя войну и дует домой. Подсумки небось не оставил, сволочь. Как же, оставит он тебе подсумки. Он их пустит на задники. Там такая кожа…»

Он надел на свой широкий с медной звездой командирский ремень гранатную сумку, растолкал обоймы в наколенные карманы комбинезона, вскинул карабин за плечо, сунул за пазуху пистолет Бориса, переложил запасные обоймы от него и от своего пистолета в нагрудные карманы и не стал застегивать их на пуговицы.

К полудню он вышел к шоссе Дубно-Львов, лег за кустами, стал наблюдать. Движение по шоссе было не особенно напряженным, но за шоссе был не лес, а картофельное поле, и он опасался выходить из лесу и ждал, когда на шоссе не будет близко машин, чтобы успеть отбежать по картошке подальше.

Он видел, как по шоссе прошли немецкие танки, как проехал батальон мотоциклистов и долго тянулся обоз. В телеги были запряжены слоноподобные ломовики. Батраков никогда не видел таких крупных лошадей. Он смотрел на них и на ездовых со смешанным чувством ненависти и любопытства. Он и раньше видел немцев, их танки, обозы, но всегда сверху, и видел их или разбегающимися от бомб, или разбросанными куклами у воронок, а здесь немцы ехали спокойно, до них было так близко, что он хорошо различал их лица и слышал обрывки разговоров.

Понимая, что одному ему вряд ли удастся выбраться к своим, он решил искать партизан и воевать вместе с ними, ожидая случая перейти фронт. Он был даже рад партизанить около Дубно некоторое время, надеясь узнать что-нибудь о семье.