Виталий Закруткин - В бурунах

— Заблудились, — мрачно сказал Васильев.

— А как же компас? — попробовал возразить я.

— К черту твой компас! Он, наверное, никуда не годится и путает нас!

— То есть как это не годится? Я два месяца с этим компасом бродил по горам, и он ни разу меня не подвел.

Васильев безнадежно махнул рукой. Шофер, не убирая ногу с педали и посматривая вокруг, ждал нашего решения. Но что мы могли решить? Вокруг нас расстилались мертвые буруны, над ними висело свинцовое зимнее небо, и ничего похожего на дорогу не было и в помине.

— А знаешь, — сказал я, — Лаврентьевский мы проехали.

— Почему ты так думаешь? — спросил Васильев.

— Понимаешь, компас не врет, — горячо доказывал я, — вся беда заключается в том, что мы слишком строго держались компаса.

— Не понимаю.

— Очень просто. Нас предупредили, что после пересечения железной дороги мы должны ехать на северо-восток, а, судя по карте, надо было взять чуть правее. Значит, хутор Лаврентьевский мы проехали и он остался где-то вправо.

— Что ж теперь делать? Поворачивать назад?

— Нет, зачем же? На карте обозначено маленькое озеро, оно должно быть не очень далеко. Если мы доберемся до озера, оттуда рукой подать до хутора Корнеева.

— Ну что ж, поедем, — согласился Васильев.

Мы запахнули шинели, уселись поудобнее и поехали. Но прошел час, потом другой, а никакого озера не было. По-прежнему белели вокруг буруны, на которых покачивался колючий чертополох, по-прежнему под колесами скрипел песок. Канонада затихла. Небо потемнело и стало еще ниже, подул ветер, и над бурунами замелькали крупные снежинки.

— Вот дьявол! — обернулся Васильев. — Хоть назад возвращайся.

Но назад возвращаться было нельзя: во-первых, короткий зимний день кончался и нам пришлось бы ехать в темноте; во-вторых, мы совершенно сбились с направления, утеряли всякую ориентировку и, конечно, в Микенскую не попали бы. Поев консервов и выпив водки, чтобы согреться, мы решили ехать вперед, прямо на север.

— На севере лежит селение Терекли-Мектеб, — сказал я, — но там могут оказаться немцы. Нас ведь предупредили, что севернее Булзак-Аула ехать нельзя.

Мы решили сделать десятиминутную остановку, чтобы хорошенько осмотреться, съехали вниз, поставили машину между бурунами, вынули карту и компас и стали сверять. Шофер, взяв карабин, забрался на высокий бурун, разгреб песок и лег там, чтобы наблюдать за степью. Не прошло и пяти минут, как он закричал нам:

— Слева идут две грузовые машины!

— Куда? — вскочили мы.

— Прямо на нас.

— Какие машины?

— Вроде немецкие, — испуганно крикнул шофер, — цвет У них темносерый и кузовы выше наших!

Что было делать? Приказав шоферу не спускать глаз с машин, мы решили залечь за гребнем буруна и в случае, если нас заметят, не открывать стрельбу до полного сближения, а потом стрелять в упор.

Взбежав на бурун, мы легли рядом и осторожно высунулись на гребень. Высокие трехтонные грузовики быстро шли на нас на расстоянии тридцати метров один от другого. В грузовиках сидели закутанные брезентом люди.

— Да, это немецкие машины, — сказал я Васильеву.

— Тише, — прошептал Васильев, — может, пройдут.

Но машины остановились. Нас, должно быть, заметили. Из машин выпрыгнули люди с винтовками, человек двадцать. Они нырнули между двумя бурунами и залегли. Один из них, соскакивая с высокого борта, зацепился плащом за железный крюк, и вдруг — о счастье! — до наших ушей донеслись чистейшие русские ругательства.

— Не стреляйте! Свои! — заорал наш шофер.

— Отку-у-да? — донеслось из-за бурунов.

— Из Микенской. А вы откуда?

— Из Булзак-Аула, — ответили из-за буруна.

— Какой части?

— Кубанцы!

Мы с Васильевым сбежали с буруна и пошли вперед, держа оружие наготове. Навстречу нам вышел плечистый человек в папахе.

— Кто вы будете? — осипшим басом спросил он.

Мы сообщили ему свое звание и фамилии. Он тотчас же приложил руку к папахе, вытянулся и отчеканил:

— Гвардии младший лейтенант интендантской службы Кучерявенко.

— А почему едете в немецких машинах? — спросил Васильев.

— Это у нас трофейные, — ухмыльнулся Кучерявенко, — под Мурзабеком отбили у фрицев.

Проверив документы друг у друга, — у нас тотчас же отлегло на душе, — мы подошли к машинам, где нас окружили казаки. Васильев спросил о дороге.

— Какая тут дорога! — махнул рукой бравый гвардеец. — Мучение одно. Мы вот путаемся по этим проклятущим пескам двое суток, никак до Кизляра добраться не можем.