Станислав Калиничев - У «Волчьего логова» [Документальная повесть]

Толина мать, Матрена Емельяновна, чем могла накормила партизан, отец, Максим Иванович, посоветовал бойцам отдохнуть до вечера.

Удивительная это была семья. Матрена Емельяновна и Максим Иванович Беспалько воспитали восьмерых детей, восьмерых сыновей. Старшего, Степана, война застала в армии, он познал всю тяжесть боев 1941 года и погиб на фронте. Емельян еще до войны служил кадровым офицером и теперь где-то воевал на суше. Николай сражался на море, Осип был танкистом…

Толя был пятым сыном в семье. Он возглавлял в селе подпольную группу. Когда в Павловке открылась «шуля», по совету Волынца пошел в нее и стал создавать там организацию. В селе вместо него остался его родной брат — шестой из сыновей Беспалько — Петр. Ему активно помогал пятнадцатилетний Андрей. Лишь восьмой брат не дорос до таких дел.

Когда опустились сумерки, партизаны покинули гостеприимный дом. Вместе с ними теперь шли и четверо подпольщиков из Заливанщины во главе с Петром Беспалько. Этот младший братишка Толи был почти на голову выше его. Все в нем казалось увеличенным: и большой нос, и большие глаза.

Придя на место, которое заранее разведали Петр Беспалько, Арсен Лещук и Виктор Горецкий, Довгань осмотрелся. При ровном свете убывающей луны он увидал широкое двухколейное полотно, спрятанное в небольшом углублении меж пологих холмов. На откосах и с той и с другой стороны росли молодые елочки, а дальше раскинулось поле.

Подпольщики сказали, что дорогу охраняют венгерские хортисты. Круглые сутки они разгуливают с винтовками наперевес, а когда темнеет, патрули объединяются, очевидно, без ведома начальства. И уже вчетвером разгуливают по четырехкилометровому участку, появляясь в одном и том же месте приблизительно через час.

Довгань разослал заливанских хлопцев на полкилометра в одну и другую сторону, а группа принялась за дело. На стыке рельсов раскрутили все болты и первым делом сняли накладки. Отнесли их подальше и бросили в траву. Потом стали один за другим выдирать костыли. Это была трудная работа.

Вдруг справа зазвенел рельс.

— Патрульные! — сказал Довгань.

Хлопцы быстро собрали костыли, инструмент и бегом в посадку. Из тьмы сначала донеслась чужая речь. Луна посеребрила плечи, стволы винтовок шагавших в ночи солдат. Крайний патрульный взобрался на рельс и, ступая как по льду, держался одной рукой за плечо товарища… Вот он ступил на освобожденный от костылей рельс, прошел по нему, и через минуту партизаны увидали спины удаляющихся солдат.

Снова все возвратились на пути и продолжали высвобождать рельс. В это время услыхали шум паровоза.

— Толя! Саша! — сказал Довгань. — А ну попробуем, может быть, сдвинем рельс?

Поддели один рельс лапой и ломом, стали налегать плечами, как на рычаги. Рельс подался сантиметров на пять, еще…

А поезд — вот он. Вынырнул из тьмы и быстро стал расти, увеличиваться, наступать черным сгустком металла и огня. Пришлось бежать в посадку. Паровоз катил перед собой две площадки, груженные камнем. За ним три крытых вагона.

Хлопцы впились глазами во тьму под колесами. Но ничего не видать. Вот проскочила площадка, другая… паровоз… Еще минута — и скрылся из глаз последний вагон.

Поезда как не было. Бегом бросились к рельсам и сразу поняли свою ошибку: завернули рельс вовнутрь, а локомотив бандажами колес выдавил его на свое место и проскочил.

— Стойте, — сказал Довгань, — давайте дождемся, пока вернутся патрули, а потом сделаем уже как надо…

Полежали еще с четверть часа в елочках, пока не вернулись патрули, а потом вышли на путь, высвободили от костылей почти целиком два рельса и раздвинули их на полметра: один вовнутрь, другой — наружу. Трижды постучали, созывая постовых. И не успели те подойти, как со стороны Казатина стал нарастать шум движущегося поезда.

На этот раз все было сделано как надо, и партизаны полем побежали прочь от железной дороги. Они успели отбежать с полкилометра, как раздался грохот, скрежет, ночную тишину разорвали гулкие удары, треск… За их спинами послышались выстрелы, в небо поднялась осветительная ракета. А минут через десять на месте катастрофы полыхал пожар. Партизаны огородами подходили к селу, когда увидали, что со стороны Казатина, непрерывно подавая тревожные гудки, идет спасательный поезд.

На второй день фашисты оцепили всю местность и никого из населения близко не подпускали. К вечеру, когда сами немцы убрали трупы и какие-то предметы, которые не должны были попасть в чужие руки, они прислали военнопленных и стали строить объездной путь. Трое суток движение на этом участке было прервано. А подпольщики сообщали, что по этой линии до диверсии каждые сутки только в сторону фронта проходило 15–20 эшелонов.