Анатолий Никаноркин - Сорок дней, сорок ночей [Повесть]

Через несколько минут убежище так встряхивает, что кажется, будто оно сдвинулось с места. Сверхтяжелым, огромным начинают долбить по крыше. Пилот орет мне на ухо:

— Держись… Огонь на себя вызвали!

Вначале удары редкие, их даже можно считать, но скоро они сливаются в лавинный чудовищно-невыносимый гром. Сдавливаешь голову руками, сжимаешься в комок, ожидая, что сейчас все рухнет и завалит.

Верхушка очищена от немцев.

Комдив подзывает Шуру и меня.

— Берите раненых, направляйтесь к пристани Угольной. Подойдут катера — раненых посадите… Только быстро, пока спокойно.

Выходим со связистами, они помогают раненым, провожают нас до половины склона. Дальше дорогу сам знаю. Благополучно добираемся к дому, где я был днем.

— Передохните, — говорю Шуре. — Я мигом сбегаю к Рае, оттуда к причалам… Все разузнаю.

— А кто нам сообщит потом?

— Связного возьму.

Пилот вызывается идти со мной. На улицах пустынно и темно. По мостовой гулко отдаются наши шаги, будто копытами стучим.

Домик и подвал, где лежала Рая, пусты.

— Может быть, моряки с ранеными уже у причалов?

— Все может быть…

Проклинаю себя, что оставил ее.

Дорогу к причалам точно не знаем; комдив сказал, патрули должны стоять, но мы никого пока не встречаем. Тьма.

— Серегу жаль, — горюет летчик. — С первого дня. войны вместе… Неужели с глазами ничего нельзя?

— Выбраться ему отсюда надо… На Большой земле специализированные госпиталя. Филатов делает чудеса…

— Вон, по-моему, костер.

Впереди то появляется, то исчезает ярко-красный лоскут света. Идем на него. На углу — моряк с автоматом.

— Один загораешь?

— А чем плохо? Еще корешок недалеко стоит, — показывает он рукой на море.

В темноте, справа, мерцает красноватое пятно.

— Вдвоем пол-Керчи охраняем, — смеется моряк. — Ребята все к причалам потопали. А вы куда?

Объясняю и спрашиваю, не проходили ли здесь моряки с ранеными?

— Были.

— Девушку раненую с ними не видел?

— Вроде бы не…

Проходим еще с полкилометра и сворачиваем к чернеющей многоэтажной коробке. Ветер с пролива свободно гуляет. Гремит на крыше железо. Волны лупят в развороченные плиты набережной. Причалы разбиты, из воды торчат погнутые сваи. Горбиной выпирает полузатопленная баржа. У дома и на берегу бродят моряки. У каменной стены-ограды, закутавшись головой в шинели, приютились раненые. Раи нет. Отправляю пилота назад к Шуре.

Когда придут катера, точно никто не знает, а раненым находиться у стены небезопасно. Нужно перевести в укрытие.

Моряки хозяйничают во дворе. Тащат в дом доски, пустые ящики, деревянные бочки, солому.

— Чего стоишь? Бери! — кидает мне моряк ящик из- под мин.

Поднимаюсь за ним на последний этаж. В громадной пустой комнате с окнами, выходящими на море, на цементном полу возвышается большая куча барахла.

— Для чего это?

— Ориентир для десанта.

Кучу обливают керосином.

Нужно торопиться.

Выхожу на улицу, собираю всех раненых и веду в подвал. Они говорят, что есть еще раненые на берегу в блиндажах.

Может быть, там как раз и Рая? Но побежать сейчас туда никак нельзя, надо встречать Шуру с ранеными. Стою на углу.

В окнах вспыхивает свет — четыре оранжево-ярких квадрата. Сигнал кораблям!

Шуры все нет. Подходят новые раненые — поодиночке, по двое вылазят из щелей, спускаются с Митридата. Вести их некому — ковыляют сами.

Свет в доме тревожит немца.

Разрывы по берегу.

Прожектор выпускает плоские щупальца. Как бы Шура и раненые не попали под огонь… Вот они! Бегу навстречу, провожаю в подвал.

— Райку нашел? — спрашивает Шура.

— Нет…

Теперь есть кому присмотреть за ранеными, и я могу заглянуть в блиндажи.

Набережная в огне.

Бьют орудия с мыса.

Свистят осколки.

Прижимаюсь к железным воротам, выжидаю.

Короткое затишье. Срываюсь, меня оглушает взрыв, страшная сила сбивает с ног. Небо раскалывается и падает на голову. В глазах засверкали, закружились дома, окна, костры… Ничего не помню.

Очнулся в подвале — лежу на соломе. Повернуться нельзя, будто на меня навалена гора камней. Во рту солоно. Кричу, но голоса своего не слышу. Не хватает воздуха.

— Отошел? — наклоняется надо мной Шура.

Плохо ее слышу, но понимаю по движению губ. Контузия… И грудь…

— Раю нашли? — кричу.

Шура кивает головой.

— В блиндаже была. Все в порядке.

И еще говорит, что катера на подходе и сейчас будем выбираться из погреба.

Меня выносят, усаживают под стенку дома вместе с другими ранеными.