Владимир Козловский - Ищу свою звезду

— В районе Лебединых озер сбрасываем разведчика и небольшой тюк груза, — коротко объясняет наш командир.

— Всего один пассажир? — недовольно спросил я. — И такой риск…

— Значит, риск оправдывает средства… — неуверенно пояснил Дымов. —Должно быть, очень важная птица…

«Важная птица» подъехала перед вылетом на всем нам знакомой эмке командира полка. Она оказалась невысокой, хрупкой девушкой с кокетливыми ямочками на смуглых щеках. Задорный мальчишеский нос, умные, с прищуром, темно-голубые глаза, огромный венок медно-красных волос и доверчивая улыбка, которая вряд ли оставляла кого-либо без ответа.

— Муха, — представилась девушка, заставив каждого из нас в недоумении переглянуться. Она поочередно пожала руки всему экипажу маленькой, узкой, но по-мужски крепкой ладонью.

— Как вы сказали? — переспросил бортмеханик.

— Непонятно? — опять улыбнулась разведчица. — Тогда поясню. Зовут меня Таня… Таня Мухарина. А партизаны величают все Мухой. Такую уж мне кличку приклеили.

Помогая Тане надевать парашют, я познакомился с нею поближе. Родилась она в Поволжье, в немецкой станице, окончила Воронежский университет, добровольно пошла в школу разведчиков.

— Помогли хорошие знания иностранного, — пояснила она. — По-немецки говорю без акцента, Гете читаю в подлиннике, Гейне еще в школе переводила…

— И зачем вас в такую даль посылают? — не подумав, наивно спросил я. — Страх-то какой… И не боитесь, Таня?

— А вы?

— Я — дело другое. Парень. Боюсь не боюсь, все равно не сознаюсь. Но мне ведь летать, а вам прыгать. И куда…

— Ничего. Не впервые.

— А на земле? Еще, пожалуй, не слаще. Враги ведь кругом…

— Там я — как дома. За свою все считают.

На этот раз линию фронта мы проходили на большой высоте. Дышать было трудно, и я включил Тане кислородную маску.

— А как же вы сами? — задыхаясь, спросила она.

— Привычка…

С высоты шести тысяч метров даже сквозь непроглядную ночь светилась линия фронта. Огненная река змеилась по земле, и конца ее не было видно ни влево, ни вправо. С берегов этой, казалось, бесконечной реки вырывались всполохи огня. Они вылетали с востока и с запада, раздвигая границы пламени. Я знал, что там, внизу, подо мной, яростно бьются артиллеристы.

Я искал мост через реку огня — на ломаном курсе, проложенном мной на земле, там, где топи студеных болот обрывают фронт. Через них можно проскочить вне обстрела.

Я нашел его, и мы прошли через мост спокойно, не напоровшись ни на одну зенитную точку. Теперь можно снижаться и идти в океане мглы, искать нашу звезду — костер, на который выпрыгнет Таня. Костер, выложенный буквою «Г», — наша конечная цель. Но это только первая пристань для нашей советской разведчицы.

Мертвый фосфорический свет вырывает из мглы стрелки приборов, предельное время полета подходило к нулю. Расчеты не обманули. Где-то внизу, в глухом лесу, на поляне, нас поманило зовущее пламя костра.

— Ну, Танечка, ни пуха вам, ни пера.

В раскрытую дверь самолета шквалом ворвался ветер, девушка дрогнула, рванулась к нему навстречу и мгновенно потонула во мраке.

Мы сделали еще круг над целью и, заметив, что костер гаснет, облегченно вздохнули. Похоже, что Таня благополучно достигла Малой земли. Меняем курс на 180 градусов. Теперь бы только не изменила нам мгла, не всплыла в ней ненавистная для всех нас луна. «Помощница смерти» — называли ее партизанские летчики. Стоит только порвать луне облако, и наш самолет, как мальчишеский змей в ясном небе, доступен любому снаряду.

И зачем только вспомнил я о нашей предательнице? Легка на помине! Огромный светящийся диск вынырнул неожиданно, и мой командир швырнул в сторону машину, не зная, как скрыться от кроваво-мертвящего света. И сразу же проснулась земля. Пунктирные нити трассирующих пуль огненной стеной преградили дорогу. Ни вверх, ни вниз, ни назад теперь не уйти. И Дымов принимает решение, кажется, единственное, которое оставалось принять: прорваться через огонь заграждения. Самолет словно осыпало градом, в пробоины ворвался разноголосый свист ветра. Мне показалось, что он вот-вот рассыпется на куски, и я судорожно ищу кольцо парашюта — последний шанс на спасение. Мой Дымов выключает моторы и хаотически бросает машину вниз, давая понять врагу, что самолет его сбит и через секунду-другую, быть может, громыхнет взрывом. Какой рискованный, умный маневр! Наверное, фашисты уже бегут к спасательным щелям, в убежище.