Павел Шумилов: Иди, поймай свою звезду

Я, Майя, решила опубликовать часть дневника, так как слишком часто слышу самые нелепые домыслы о Великом Драконе. Он сам дал мне ознакомиться с фрагментом дневника перед тем, как отправился в последнюю экспедицию восемь лет назад. Хотел услышать мое мнение. Так уж случилось, что какое-то время я была летописцем Отряда, который он возглавлял. Точнее, он организовал из нас Отряд. Сплотил и закалил нас, превратил в единое целое. Он заставил нас поверить в свои силы, убедил, что нет на свете ничего невозможного. Раз за разом ставил перед нами задачи на грани возможного, но не за гранью. Иногда действовал, может, излишне резко и жестко, но теперь я понимаю, что, видимо, иначе было нельзя. Слишком мало было времени и слишком серьезные задачи стояли перед Отрядом. И я благодарна ему за то, что он сделал. Я не верю, что он мог погибнуть. Мало ли, по каким причинам могла оборваться связь. Он не из тех, кто погибает. Не знаю, как это объяснить, это надо чувствовать. Надо хоть раз побыть рядом с ним, почувствовать его энергию, любознательность, неиссякаемый оптимизм, послушать истории у костра и бородатые анекдоты. Надо пережить с ним минуты радости и печали, опасности и тревожного ожидания.

Не ждите от этих записок какой-то законченности. Это просто дневник. Командор вел его тогда, когда появлялось хоть немного свободного времени. И никогда не ставил дат. Таков его стиль. Сравнивая записи с хрониками Отряда, я вижу пропуски в недели и месяцы. Это периоды наиболее напряженной работы. Я могла бы, но не стала расставлять даты. Пусть все останется как есть.

– Привет, пласт культуры.

– Уголек?!

– Давно меня так никто не называл. Все Берта да Берта. Один шутник зовет "Черная Грэндмама".

– Уголек…

– Я тебя не разбудила? Ты какой-то ошарашенный.

– Уголек..!

– Как у вас дела? Кора с тобой? Мама у вас?

– Ты чего обзываешься? – наконец-то нахожусь я.

– Проснулся, – радуется Уголек. – Узнаю прежнего Мастера. Помнишь, что мама говорила? Книжки читать надо, научные (показывает обложку). Тут черным по белому написано, что ты – огромный, неисчерпаемый (гм..?) пласт культуры! Понял, Мастер? Тебя еще разрабатывать и разрабатывать.

– Кто автор? Я его морально уничтожу! Тоже мне – землекоп нашелся. Не успокоюсь, пока не найду в его книге тысячу и одну ошибку.

Уголек смотрит в библиографические данные.

– Опоздал, Мастер. Он умер год назад заслуженным, уважаемым драконологом. Всю жизнь тебя изучал. Не огорчайся, мне от него тоже досталось.

Вот так. Живешь, и не знаешь, что на тебе кто-то паразитирует. Ну и бог с ним, если умер. Полемизировать с мертвым – несолидно, однако.

– Уголек, приезжай! Все дела брошу, на руках носить буду. По часу в день!

– Вот те слова, которых я ждала. Где ты?

– Базу два помнишь? Рядом с Пиитетовой пустынью. Там.

– Жди. – Отключилась.

Минуту смотрю на потухший экран, не веря своему счастью. Потом спохватываюсь. Распечатываю ее комнату. Ох ты, боже мой! Пыли – по щиколотку. Мою, не человеческую. Семьдесят лет назад забыли выключить климатизатор, он и нагнал с улицы. Осторожно отступаю назад, чтоб не поднять быстрым движением облако, зову киберов. Всех, даже с лаборатории. Объясняю задачу, даю срок – десять минут – и прячусь за дверью. Потом спохватываюсь и везде, кроме комнаты Уголька, включаю наддув с улицы. Киберам даю приказ – в комнате Уголька открыть все окна. Мощный сквозняк образует пыльные вихри в коридоре. С моего стола сдувает на пол бумаги. Не просматривая, засовываю их в шкаф, туда, где лежат чистые скатерти. Принюхиваюсь и бегу на кухню. Отключаю духовку, извлекаю обгорелый кусок мяса. Автоматика духовки давно вышла из строя, а кухонный кибер… Где этот головотяп? Ах да, я же послал его на уборку.

Вооружаюсь мясницким ножом размером с рыцарский двуручный меч и обрезаю обгорелое мясо. Обжигаясь, запихиваю срезанное в рот. Мусоропровод не работает, а если выкинуть в бачок, Уголек унюхает, и обязательно поинтересуется. То, что осталось, выглядит очень даже симпатично. И влезает в латку. Поливаю вином, накрываю крышкой, заталкиваю назад, в духовку. Подогрев – на самый малый, только чтоб не остыло. Бегу в комнату Уголька. Вид уже почти жилой. Ай-я-яй, бедный журнальный столик! Шпон отслоился, свернулся трубочками.