Сергей Прага - Да, был

Группа Старко наступала на будку. Целясь в окно, Старко метнул пару гранат, но промахнулся, и они разорвались у стены…

Безансонец Жорж несколькими прыжками достиг канавы, спрыгнул в нее и гранатами забросал эсэсовцев во фланг. Те побежали. Преследуя их, партизаны рассыпались по полю.

Старко метнул третью гранату. Она влетела в окно. Одновременно со взрывом распахнулись боковые двери, четыре охранника выскочили наружу и со всех ног помчались прочь…

Едва смолк бой, из бараков сперва робко, а затем смелее начали выходить военнопленные. Они столпились у дверей бараков и с интересом наблюдали за действиями партизан.

Встреча получилась далеко не такой теплой, как представлял себе Старко. Пленные молчали. Ни один из них не шевельнулся. Ни один не бросился благодарить освободителей.

— Не понимают, видно, — в замешательстве проговорил Старко, — счастью не верят. Объясни им, Владимир Николаевич, а то у меня французские слова, какие знал, вылетели из головы.

Русин подошел к группе поменьше. Одетые в военную форму, чисто выбритые, отнюдь не производившие впечатления замученных, пленные со спокойным любопытством смотрели на обросшего щетиной незнакомца.

«Не чета нашему брату, холеные», — с горечью подумал Русин, останавливаясь в трех шагах от группы, и, козыряя, сказал:

— Господа, вы свободны!

Он повторил эти слова по-французски и по-немецки, но ответа не последовало.

Американец с чисто выбритым лицом аскета, ростом: под стать Русину, только в плечах поуже, вполголоса проговорил что-то по-английски. Моментально пять военнопленных побежали ко второй группе и, громко выкрикивая короткие фразы, широко раскинули руки. Военнопленные повернулись кругом и послушно вошли в барак.

Как только последний переступил порог и дверь захлопнулась, высокий, отдавший распоряжение, подошел к Русину, щелкнул каблуками, двумя пальцами дотронулся до края пилотки:

— Я капитан пехоты Гарри Сауд. Что вы изволили сказать, сэр? — Гарри Сауд, оказывается, владел русским языком.

Русин протянул руку:

— Вы свободны, господа. Охраны нет… Вы свободны. Мы — отряд русских партизан, действующий в составе «маки».

Капитан Сауд вяло пожал руку.

— Если не ошибаюсь, вы говорите по-немецки? Мне немецкий язык более близок, — сухо сказал Сауд и сейчас же по-немецки повторил вопрос: — С кем имею честь?

За спиной Русина стояли бойцы отряда. Он слышал прерывистое дыхание двадцати пяти человек, взволнованных и уставших в бою. Они имели право знать, о чем будет говорить один из тех, ради освобождения которых они только что рисковали жизнью.

Русин гордо вскинул голову и по-русски повторил:

— Вы освобождены подразделением Красной Армии, сражающимся в рядах «маки».

Сауд вскинул плечи:

— Простите, сэр, но в данном случае произошло недоразумение…

Повернувшись вполоборота и поглядывая то на своих, то на бойцов, капитан Сауд заговорил по-немецки. Русин оторопело слушал его, а Крезер — ото дня ко дню он все лучше осваивал русский — едва успевал переводить громким шепотком: — Офицеры и солдаты американской дивизии сражались в Италии под знаменами фельдмаршала Александера. Каждый из них готов присягнуть в том, что воевал честно, как полагается уважающему себя солдату, и только в силу создавшейся боевой обстановки они были вынуждены сложить оружие и сдаться в плен на милость победителя.

Они «вышли из игры» и находятся под покровительством и охраной Гаагской и Женевской конвенций о военнопленных. В лагере побывали представители швейцарского Красного Креста. Многие из пленных установили связь с родными.

Если бы господин старший лейтенант Красной Армии сказал: «Джентльмены, вы свободны, мы препроводим вас до ближайшей железнодорожной станции и, обеспечив охраной и всеми видами положенного довольствия, доставим в порт, откуда вы будете репатриированы» — тогда все понятно. Но что им предлагают? Уйти в леса и горы? Включиться в незаконную войну против государства, пленившего их? Бесцельно рисковать жизнью неизвестно во имя чего?

Иронически улыбаясь, капитан проговорил по-русски:

— Нет, сэр, нет. Мы свое сделали. А если фортуна изменила нашему оружию, не наша вина. Все в руках всевышнего.

Бойцы с недоверием слушали: как же это так? Людям, можно сказать, на блюде готовенькую свободу преподносят, из плена освобождают, предлагают вернуться в ряды сражающихся, а они…

— Да ну их, — обиженно проговорил Нечаев. — Вы, товарищ старший лейтенант, зря мечете бисер перед свиньями. В сарае стоит машина… Пора ехать…