Игорь Николаев - Линия фронта

Засаду устроили в зарослях, на самом краю погоста.

Едва стемнело, на дороге показались Вадим с Журбой. До дороги было рукой подать, из кустов слышны были их голоса, сдержанные смешки. Правда, в лагере, при обсуждении, Евгений предлагал покончить с предателями на месте, но Бойко настоял — судить.

Оставив за старшего Буряка, Евгений выбрался на дорогу и последовал за преступниками: он хотел убедиться, что они оба зайдут к самогонщице, и дополнительно проинструктировать пост на той стороне кладбища. «Кажется, все предусмотрели…» — прикидывал Евгений, бесшумно ступая по размолотой грунтовке. Те двое поравнялись с кладбищенской каплицей; Евгению в сумраке привиделось, будто на черепе часовенки шатнулся крест, он мысленно ругнулся и увидел, как снялась с крыши бесшумная ночная птица.

Евгений механически переставлял ноги. Шаги беззвучные, мягкие. Он прокрался в конец кладбища и увидел, как поздние гости завернули в Океании двор. Кто-то из них стукнул в дверь, потом стук повторился, но им не открывали.

Прямо на Евгения глядело торцовое окно. «Жди их теперь, негодяев! Пока выпьют да нажрутся…» — возмущался Евгений, таясь за кустом. Вдруг створки окна распахнулись, в черном проеме появилась тень, и с подоконника скользнул в палисадник человек. Окно беззвучно затворилось, и в ту же секунду звякнула невидимая дверная щеколда: гостей впустили. Все это произошло быстро. Евгений не успел даже подумать о наблюдателе на втором посту. Отступив под ветви старого вяза, он споткнулся о могильный холмик и присел.

До хаты было метров тридцать. Человек шел прямо на Евгения; оставалось несколько шагов, когда Евгений узнал в нем Костика и выступил из-под дерева.

Вот теперь Евгений понял, что такое гробовая тишина. Уши ему будто заложило, он сне слышал даже своего дыхания, и в этой тишине странно прозвучал растерянный голос Костика:

— Отстал я тогда… от полка…

— Врешь, драпанул! Тебя узнал Дубак.

Костик уже опомнился. Он оглянулся и совсем другим тоном промолвил:

— Годственников ловишь? Кагатель…

Евгений знал эту манеру братца гаерствовать в критические минуты. Так бывало всегда, когда тот чувствовал себя неуверенно.

Неожиданная встреча могла сорвать задуманную операцию, но Евгений в замешательстве позабыл об этом; подсознательно он надеялся, что Костик так же внезапно сгинет, как появился.

Оба они медленно продвигались по дороге к часовне, за которой сидел Буряк с саперами.

— Выследил, шкура? — грубо продолжал Костик, и Евгения тоже оставила сдержанность. Он прохрипел:

— Подлец!

Они остановились. Оба понимали, ч т о́ их нынче разделяет. Оба уже знали: с этого места по-хорошему не уйдут. Евгений различал, как подвижные, воровские пальцы Константина расстегнули кобуру на животе и путались, соскальзывая с крышки, потом наконец ухватились за рукоять вальтера и потянули вверх. «Что он делает?..» — замедленно соображал Евгений. Он не мог шевельнуться, его глава прикипели к пистолету Константина.

Константин выдернул пистолет, но Евгений успел схватить его за руку, они сцепились и молча, не сходя с места, боролись. Евгений чувствовал, что вырвать вальтер он не в силах, и пытался на ощупь освободить из защелки обойму. Константин сообразил это, когда обойма выпала и стукнула его по сапогу. Подставив ногу, он толкнул Евгения, но тот держал его мертвой хваткой, и они вместе покатились.

В темноте увидеть обойму было невозможно. Противники катались по мокрому песку, у Евгения хрустело на зубах. Константин обхватил его за шею и зажал в ключ, в другой руке он держал разряженный пистолет и остервенело колотил Евгения по голове, по рукам. От Константина несло перегаром. Евгений чувствовал, что слабеет, но достать свое оружие не мог: он едва успевал отводить и сдерживать удары. И когда удар пришелся в висок, Константин высвободил руку, опрокинул Евгения лицом в грязь и вскочил на ноги.

— Подследил? — снова со злостью опросил он, пятясь.

Евгений поднялся на левый локоть, выхватил наган и выстрелил…

Напуганная допросами лесничиха раздала бойцам последних кур, бросила хату и подалась к родне, в дальнее село. Хозяйство ее пошло прахом. Забредший однажды в опустелый дом Сашка-парикмахер прихватил в лагерь приемник.

Батарейный «Колхозник» чуть шептал, но Бойко по вечерам прикладывал ухо к динамику и записывал сводки. Из них бойцы узнали о введении осадного положения в Москве и что нашими оставлен Харьков, о планах посева сахарной свеклы в Казахстане и восстановлении эвакуированных на Урал заводов.