Василь Быков - Атака с ходу

Гриневич замер под насыпью.

- Наивный человек! Кому ты приказал?

- Санинструктору. Кому же еще?

- Санинструктору! Ты знаешь этого санинструктора?

Ананьев с силой ударил оземь наверно уже опустевшей флягой. Подскочив, та плоско шлепнулась в грязь за канавой.

- Пошли они все к чертовой матери! Понял? - крикнул он, встав, и опять сел.

Гриневич на этот раз смолчал. В выражении его лица появилось что то новое, что-то отчужденно-безучастное, взгляд замполита остановился на недалеком пригорке.

- Знаешь, Ананьев, - после минуты молчания сказал он. - Знаешь, Ананьев! Расхлебывайсь-ка ты сам! Сам заварил все, сам и расхлебывай! Я тебе не помощник.

Ананьев поднял голову.

- Что - смываешься?

- Не смываюсь, а на законных основаниях отправляюсь в тыл. Я тоже ранен.

- Давай дуй, – просто сказал Ананьев.

- И я тебе не завидую. Все же, прежде чем такое выкинуть, надо было подумать.

- Что я выкинул? - снова вскричал Ананьев. - Чумака вернул? Ну и вернул! Тебя не спросил! Сам сделал, сам и отвечать буду. Понял?

- Нечего понимать. Все и так ясно.

- А мне наплевать! Я командир роты! А вон немцы! Видел?

Гриневич вздохнул.

- Знаешь, мало прытко в атаку бегать. Надо еще и понимать кое-что.

- Что понимать? Надо человеком быть.

- Да? Ну-ну! Давай! Только долго ль пробудешь?

Это уже был скандал. Они явно и насовсем размежевывались, только я, признаться, перестал понимать, в чем дело. Было абсолютно неизвестно, почему замполита так испугал Цветков, почему его нельзя было отправлять в тыл? Что-то недосказанное угрожающе встало между ними, о чем, судя по всему, всегда помнил Гриневич, и что только теперь начал понимать Ананьев. Я слишком хорошо знал обоих, и теперь не столько разгневанный вид ротного, сколько успокоенно-отрешенное состояние Гриневича свидетельствовало, что прав, наверно, Гриневич.

- Словом, я пошел, - сказал Гриневич. - Желаю успеха. Хотя какой там успех! - добавил он. - Пропащая рота.

Замполит коротко взмахнул рукой и, налегая на здоровую ногу, пошел вдоль дороги в тыл за пригорок.

Ананьев остался на насыпи в своей прежней унылой позе: широко расставив ноги в грязных кирзовых сапогах, низко уронив взлохмаченную светловолосую голову. Казалось, он что-то рассматривал в жухлой, прошлогодней траве, перебирая на голенище грязными пальцами. Но он не рассматривал, вообще вряд ли он замечал что-либо вокруг - он думал. Та грубоватая самоуверенность, которая часто вспыхивала в его глазах во время ссоры с Гриневичем, теперь окончательно исчезла, уступив место трудной, непривычной для него сосредоточенности.

Опять заморосило, ребята на разрытом откосе начали натягивать над окопчиками свои никогда не просыхающие палатки. У меня же палатки не было, комсоставская накидка Ананьева тоже где-то пропала: мы постепенно мокли, хотя комроты это почти не беспокоило. Я подумал, что надо, наверно, уходить - ведь он на рассвете уже отправлял меня из роты, - но теперь я просто не решался сказать ему об этом. К тому же мне почему-то не хотелось идти в тыл вместе с Гриневичем. Хотя я и понимал, что в этой стычке с Ананьевым замполит был, очевидно, прав.

Я выждал еще немного и встал, чтобы напомнить комроты о своей судьбе, - сколько же можно было торчать тут с моей раной?

И тут высота, несколько часов подряд настороженно молчавшая, вдруг огласилась басисто-неторопливой крупнокалиберной очередью. «Дуг-дуг-дуг» - простучало вдали, и тотчас над нашими головами пронеслась, разрезая воздух, не длинная и не короткая - средняя пулеметная очередь, аккуратно отмеренная опытною рукой хорошего пулеметчика. И прежде, чем мы успели сообразить, куда это он, с высоты простучало еще точно таким же количеством выстрелов. Но, как ни странно, опять мимо - ни одна пуля не вошла в насыпь дороги - мы бы заметили ее. Недоумевая, я поглядел на Ананьева, который, пригнувшись, живо скатился под насыпь. Автоматчики встревоженно выглядывали из своих окопчиков.

- Досиделись! - оборачиваясь к высоте, с досадой буркнул комроты и выругался. - Скоро из минометов палить начнет.

Но из минометов пока не палили, а пулемет тоже умолк, хотя, конечно, его появление на высоте не сулило роте хорошего. Щапа, окопчик которого был в десятке шагов на истоптанной насыпи, вылез из него с лопаткой.

- Товарищ старший лейтенант! Вам где выкопать?

- Подожди ты!

Ананьев не спеша взобрался на свое прежнее место и осторожно выглянул над дорогой. Следующая очередь с высоты уже не была неожиданностью, комроты только слегка пригнулся, что-то раздраженно приговаривая про себя. И тут я стал догадываться о том, что произошло.