Владимир Рыбин - Холодный апрель

— Я знал, что мы с вами еще встретимся, — радостно сказал пастор, усаживаясь рядом.

— Знали?

— Чувствовал. И я рад.

— Я тоже.

А что было еще говорить?

— Все возвращается на круги своя! — глубокомысленно изрек пастор, и Александр вздрогнул, так резанула эта фраза похожестью на его раздумья.

— И вражда тоже? — спросил он.

— «Не враждуй на брата твоего в сердце твоем… не имей злобы на сынов народа твоего, но люби ближнего твоего, как самого себя». Так сказал Господь. Для Господа все народы — единая семья, единый братский союз, и война между ними является братоубийством.

Пиво, принесенное официантом, было холодным. Александр пил его маленькими глотками и думал о словах пастора. Его бы туда, в оружейную лавку, с этими словами. Впрочем, хороших весомых слов произносится очень много, а судьбы мира всегда определялись весомостью кошельков.

— Война — братоубийство, преступление! Хорошо звучит. Но нужно и возмездие.

— Было, есть и будет, — быстро заговорил пастор, обрадованный тем, что втянул-таки собеседника в богословский разговор. — «Не стало милосердных на земле, нет праведных между людьми; все строят ковы, чтобы проливать кровь; каждый ставит брату своему сеть». Так?

— Увы.

— Так повели себя иудеи, и Господь наказал их. «Вы не послушались Меня в том, чтобы каждый объявил свободу брату своему и ближнему своему, за то Я… объявляю вам свободу подвергнуться мечу, моровой язве и голоду и отдам вас на озлобление во все царства земли».

— Рассеяние? — спросил Александр.

— Да, и Господь воздал иудеям, рассеял их среди других народов.

— Это называется — удружил. Вместо того чтобы помочь людям избавиться от пороков, он рассеял их.

Теперь задумался пастор, но ненадолго.

— Бога не судят, бога стараются понять.

— Вот я и стараюсь понять.

— Многим на это не хватает всей жизни.

— Значит, безнадежно?

Его совсем не интересовали умозрительные богословские ответы, и если спрашивал, то лишь потому, что не молчать же, когда сидишь с человеком за одним столом. Он потягивал пиво из высокого стакана и поверх его оглядывал улицу, пугающе пустынную, словно бы поблекшую без людей.

— Почему же безнадежно? Для сокращения пути к богу существуют пастыри.

— Проводники, значит? — И подумал: «Это еще ничего, а то ведь прямо «наследники бога на земле».

— Проводники, — подтвердил пастор. — Ныне задача всех религиозных общин и организаций — возжечь надежду и помочь людям бороться с уходом от действительности перед лицом технических, политических, экономических и военных сил, содействующих гонке вооружений…

— Это что-то новое в религии, — перебил Александр. — Прежде она только и делала, что уводила от действительности. Вы оригинальны.

— Это не мои слова, хотя я с ними полностью согласен, это провозглашено Международной конференцией религиозных деятелей и экспертов «Космос без оружия». Разве вы этого не знаете?

— Откуда мне знать?

— Странно, конференция проходила в Москве совсем недавно. Она призвала помогать разоблачению лживости образов врага посредством более полного участия в деле укрепления доверия между религиозными группами и между народами, взять на себя особую ответственность за нравственное сознание человечества. — Он уже не просто говорил, а проповедовал, возвышая голос: — Силы зла, не внимая рассудку и пренебрегая волею подавляющего большинства людей на Земле, в безумной гордыне толкают мир к катастрофе, используя для этого средства лжи, запугивания и провоцирования. Размещение у нас американских ракет с ядерными зарядами — одно из прискорбных проявлений недальновидности, безответственности и недоброй воли. Мир находится в небывалой доселе опасности. Умножение зла в мире побуждает нас к покаянию, к активному противодействию ему и к консолидации во Христе, который есть Жизнь мира…

Александр слушал и удивлялся, как это у них ловко получается: американские ракеты и покаяние, борьба за мир и консолидация во Христе, — не больно-то и разберешься, что к чему. Но, видно, и за это надо сказать спасибо. Рационализм сегодняшнего разлагающегося мира не пришел извне, он зародился в христианской Европе и прошел курс христианского воспитания. Когда-то церковь считала: все, что в ней, — хорошо. Теперь вынуждена говорить о лучших чертах нравственных традиций христианской школы и тем самым отсекать их от нелучших. Но, видно, и это не конец, раз заговорили о необходимости активного противостояния. От «не убий», глядишь, дойдет до призывов уничтожать носителей зла.