— Вы хоть представляете путь раненого с передовой к нам, в медсанбат? — По их лицам понял: не представляют. — Кто из вас был ранен? — Он тут же сообразил, что задал вопрос неудачно, поправился: — Кто и как попал к нам?
Они начали было отвечать все одновременно, но тотчас замолкли, вспомнив армейское правило: говорить каждому за себя.
— Ясно, — сказал Сафронов. — Каждый попал по-своему. А цепочка такая. С передовой вас выносит санитар. Могут и фельдшер и даже врач, в зависимости от обстановки, но, как правило, санитар. Вы попадаете на батальонный медицинский пункт, где вам оказывается соответствующая самая малая и самая необходимая помощь. Потом вас доставляют на полковой медицинский пункт. Там уже и уколы и шины, как следует. Там врачи... А от них к нам везут...
Сафронова прервали, вызвали на очередное совещание, и он поручил занятие сестрам. Когда он возвращался, еще издали услышал смех у своей палатки. Подошел поближе и увидел: у сосны, держась за нее руками, стоял Галкин. На голове бинт, на правой ноге шина, ремня нет, сапог нет. В другой обстановке, в боевых условиях, это было бы не смешно, а здесь, среди бела дня, в тишине, под ясным небом, это выглядело забавным. И люди смеялись. Сам Галкин тоже хохотал и в то же время подавал Сафронову тревожные знаки.
— Отлучиться надо... ох, ох... — объяснял он сквозь смех. — Да разве так можно! Ох, ох... Зверей распугаю.
Именно это обстоятельство и вызывало дружное ржание окружающих.
— Разбинтуйте, — приказал Сафронов, с трудом преодолевая в себе приступ детского веселья.
Потом санитары учились работать с носилками. И опять с шуточками, со смешком. В обед он сказал Штукину:
— Не знаю, как вам, а мне попали весёлые санитары.
— Шутка — тоже лекарство, — философски заметил Штукин. — Положительные эмоции — положительны.
Сафронов хлопнул друга по плечу и пошел к себе. Санитары учились носить без носилок. Двое складывали руки замком, третий садился на эти руки, как на стул.
— Не! Не! — кричал Галкин. — Давайте по-честному, ребята. В кино видели, как буржуев носят? Так и вы так же. — И он принял важное выражение, вздёрнул нос и надул щеки.
В перерыве Сафронов не удержался, собрал подчиненных.
— Я вот на что хочу обратить внимание. Работа нам предстоит тяжелая и невеселая... Я, конечно, не против шуток, но только чтобы вы знали: главное — быстрота и внимательность к раненым, чтобы никто не залеживался без помощи, чтобы каждый почувствовал себя у нас... — Тут он осекся, заметив насмешливый взгляд Стомы. «Она осуждает эти разговоры», — мелькнула мысль. — Главное — понимать свою задачу и относиться к делу серьезно, — поспешно закончил он.
Помедлил, встал. И все встали.
— Теперь, девушки, шины моделировать, а мы попробуем палатку свернуть и развернуть. Приходилось?
— Никак нет, — за всех ответил Трофимов.
— Срубы я ставил, — сказал Лепик. — Окопы рыл, стал быть, а палатку нет, не приходилось.
— Еще блиндажи, — вставил Галкин. — Землянки.
— А теперь вот палатка, — прервал Сафронов. — Она наш дом, она — наше рабочее место. Её необходимо разворачивать и сворачивать быстро, как можно быстрее. Чтобы медсанбат прибыл, и мы уже готовы были к приему раненых. Ясно?
Санитары работали старательно, но неумело. Лейтенант Кубышкин то и дело передергивался, будто почесывался, волновался. Как только сняли натяжение, убрали колышки и развязали верёвки, брезент повис на мачтах, и одна из них затрещала и прогнулась. Галкин тотчас нырнул внутрь. Или он подоспел поздно, или попытался вытащить мачту из гнёзда, но сооружение рухнуло, и он очутился под брезентом. Галкин тотчас закричал:
— Ничё! Ничё!
Этот крик опять рассмешил всех.
Когда он вылез, весь красный и потный, то заявил:
— Это ничё. Со мной уже бывало. Надо зад оттопыривать.
Неизвестно, как скоро удалось бы санитарам свернуть и развернуть палатку, но тут появился Петро.
— Вы чего эго заливаетесь? — обратился он к Стоме, довольный тем, что есть повод заговорить с нею.
Стома предостерегающе кивнула на капитана: дескать, имей в виду.
— Здравия желаю, — не растерялся Петро. — Разрешите помочь?
Во время ужина Сафронов жаловался Штукину:
— Как я с ними работать буду?..
— Притрутся. Получится.
Они долго ходили по лесу, вспоминали военфак, товарищей, эпизоды из той жизни. И эти воспоминания доставляли им удовольствие, успокаивали сердце.
Едва он вернулся, зашуршал брезент, показалась круглая голова Галкина.
Читать дальше