Владимир Смирнов - Крик сквозь стекло

Кузьменко, школярски размахивая руками, боком лихо проехался по «каталке» маслянисто-черного льда, хрустко взвизгнув подковками на каблуках сапог (эх, черт, унты не успел обуть! — хотя оно без разницы, случись что, прыгать-то в море студеное, море полярное и, значит, недолог будет тот путь…), затормозил у крыла, ухватившись за рыже-окаленный ствол ВЯ, [42] ВЯ — автоматическая 23-миллиметровая пушка Волкова-Ярцева. и сразу торопливо полез на крыло, вполуха слушая доклад механика о готовности, и уже прогретом моторе. Бортстрелок Попов — тот самый старшина — уже сидел в своей кабине, подчеркнуто спокойно и неторопливо проверяя УБТ. [43] УБТ — крупнокалиберный (12 мм) пулемет Березина.

Привычно устраиваясь на выстуженном парашютном ранце, капитан заметил американца — Сэнди вприпрыжку мчался вдоль стоянки «илов». Увидев капитана, он крутнулся к нему, чудом не грохнувшись на льду. Кузьменко деловито защелкнул парашютные и привязные ремни, запихнул за пазуху куртки пистолет из вечно мешающей кобуры, включился в радиосвязь и скороговоркой забубнил, морщась от жгучих на морозе прикосновений ларингофонов к горлу:

— «Вулкан»? «Вулка-ан»? «Вулкан», я — «Свеча-Первый», связь… Ага, отлично… Ясно-ясно… Угу. Запуск?

Сэнди гулко заколотил ладонью по плоскости под кабиной:

— I’ll follow you, Captain! I remember everything! [44] — Я буду за тобою, капитан! Я все помню!

— Понял, разрешили… А-ат винта!

— The main thing is that you lead me, just in case, guy! And I… [45] — Главное — ты веди меня, если что, парень! А уж я… — голос Сэнди пропал в надсадном завыванье пускача; черный винт, скрипнув, тяжко провернулся, в моторе оглушительно стрельнуло — и из закопченных патрубков с дробным булькающим грохотом вылетел клуб черно-синего масляного дыма. Мотор сипло взревел; механик, бешено тряся ободранным красным кулаком, что-то орал Сэнди; тот засмеялся, на карачках пронырнул под крылом и бегом рванул к своей стоянке, по-мальчишески сигая через сугробы, и длиннющая кобура автоматического кольта смешно лупила его по вертлявой заднице. «Ил» мощно дрожал в густом реве; Кузьменко неспешно отрешенно застегивал шлемофон, зажав в зубах перчатку; Попов, осыпав изморозь, беззвучно захлопнул над собой просторно-квадратный желтый полуколпак; механик, скользя валенками, шустро вскарабкался на крыло, привычно воротясь от проволочно-хлещущей струи винта.

— Чего он?! — надсаживаясь, проорал ему в ухо Кузьменко.

Механик непонимающе вскинул ладони и прокричал в лицо:

— Фильтра я успел — порядок! Будь спок!

От СКП взвилась и зависла в низкой мути серого неба рассыпчатая игрушечно-зеленая ракета.

— Упремся — разберемся! — прокричал Кузьменко и вскинул за затылок руку к скобе фонаря. Механик, помогая, ухватился за край кабины — и с неслышным скрипом накатившийся фонарь стукнул в козырек, запечатав пилота в машине. Механик вдруг скривился и, глупо вжавшись лицом в промерзшее толстое бронестекло, крикнул:

— Машину хоть жалей, Сашка, — мне ж потом ночь вламывать! Ее хоть жалей! — И на толстом ватном заду скатился по плоскости назад, успев на прощание разглядеть шевелящиеся беззвучно за бронестеклом деревянно-серые на деревянно-сером лице губы — капитан уже запрашивал выруливание. А глаз капитана заметить не успел — глаза капитана, широко раскрытые в небо, уже были там…

Над зажатым скалами полярным аэродромом дымно метались, серо мерцая, мятущиеся вихри снежной искрящейся пыли. Топорно-горбатые штурмовики, заторможенно дергаясь на поворотах и раздраженно хрипло взревывая, мрачно рулили в этих вихрях к старту, тяжко проседая от перегруза топлива и боекомплекта. В дальнем конце полосы, едва различимые на фоне сумеречных грязно-серых сопок, томились у кургузой пакостно-камуфляжно размалеванной «санитарки» две фигурки — девочки-медички. Чуть в стороне угрюмо ждал слоноподобной зловещей тушей пожарный тягач.

Сэнди прыжком лихо взлетел на крыло, небрежно швырнув из-под руки механику пижонскую свою пилотку, рухнул в глубокое кресло, разом бросил на плечи ремни, махом нахлобучил шлемофон — и лицо его, глаза мгновенно странно изменились, исчез сам он, нахально-обаятельный мальчишка: в кабине боевой машины возник хозяин боя — истребитель; лихорадочно-уверенно щелкая «пакетниками», он не глядя воткнул штуцер радио, врубил электрику, топливо, пневматику, гидравлику — все быстро, безошибочно и точно; пальцы в мягких перчатках стремительно летали, жутковато-музыкально, на черной «оживающей» клавиатуре приборной панели; открыт воздушный кран, тормоза в два качка прокачаны и обжаты, краткое толчком шипение сжатого воздуха, ручка — на себя, звонкий щелчок магнето.