Михаил Журавлев - Одержимые войной. Доля

– Ну, довольно таращиться! – грубовато вывел Андрея из оцепенения Иван Иванович. – Пойдём, Тоня нас уже заждалась, небось.

Они сошли извилистой лесной тропкой с холма прямо к машине. Калашников на удивление уверенно ориентировался в лесу. А может, просто очень хорошо знал места. Если бы Андрей сам пошёл искать стоянку, он бы взял правее, и оказался бы от машины метрах в трехстах, за поворотом, и пришлось бы ещё поискать, где же она. Антонина Александровна с маленьким лукошком, до краёв наполненным маслятами и лисичками, недовольно расхаживала вдоль «Москвича».

– Ну и где вас черти носят? – проговорила она. – Договаривались, через час, а уже все полтора прошли.

– Не шуми, мать, – мягко перебил Иван Иванович. – Видела бы ты, какая красота наверху, поняла бы… Поехали.

Он открыл машину, они забрались в салон, сложив на заднее сидение рядом с Машей и Андреем свою добычу, и тронулись к следующей стоянке. До неё было километров десять. Дорога ныряла вниз, взлетала вверх, и старой машине приходилось несладко на песчаном покрытии. Пару раз казалось, вот-вот застрянут, и придётся доставать лопату, чтоб откапывать буксующие колёса. Но водителем Калашников оказался искусным, что знающий толк в этом деле Андрей не преминул отметить, когда выехали на более спокойное для езды место. Иван Иванович сверкнул глазами в зеркало заднего вида и произнёс:

– А ты, Андрюша, действительно настоящий. Это без дураков. Если ты способен так воспринимать красоту природы и с таким чистым удовольствием, не морщась, пропускать стаканчик за встречу, то я считаю, Машке сильно повезло… А, как ты, мать?

Антонина Александровна слабо улыбнулась, покачав головой:

– Не захвали. Время покажет. Когда свадьбу-то планируете?

– Перестань! – перебил Иван Иванович. – Как можно в лоб такие вопросы задавать? Без нас решат. Лучше, пока едем, расскажи, Андрей, про семью. Кто отец, мать? Может, братья или сёстры есть?

– Да нет, один я, – вздохнув, отвечал Андрей и задумался. Как рассказать историю своей семьи, не перечеркнув сложившегося о нём у Машиных родителей благоприятного впечатления? Ведь если посудить объективно, то из семьи он происходит не лучшей. Про такие говорят, неблагоприятные. Он любил и уважал своего отца, пристрастившего его с ранних лет к альпинизму. Но именно эта страсть, занимавшая, кажется, всю без остатка душу Александра Андреевича, стала одной из причин, по которой родители и разошлись, когда мальчишке едва стукнуло тринадцать. Последней каплей, переполнившей чашу терпения матери, стала травма, полученная сыном при одном из восхождений вместе с отцом. Как Александр Андреевич ни объяснял, что и травма, по большому счёту, пустяковая – лёгкое сотрясение мозга и простой перелом, и восхождения у них покамест совершенно не опасные, и неча мальчишке за мамину юбку держаться, лучше пускай в горах мужиком становится, – Нина Леонидовна Долина была непреклонна. Ультиматум звучал так: либо с этого момента отец прекращает «втравливать сына в свои опасные забавы» и сам прекращает «дурью маяться», либо они разводятся и она забирает сына. На вопрос, не стоит ли прежде спросить мнение мальчика, взорвалась.

– Да что ты себе думаешь! – кричала она. – Несовершеннолетний мальчишка когда-нибудь поперёк отца пойдёт? Ты ж задавил его авторитетом! Он уже знать не знает, как бы отбояриться от твоих затей с этими горами! Ты что, забыл, сколько слёз было у Андрюши, когда он первый раз упал с этой вашей дурацкой стенки, по которой вы, как мухи ходите? Тоже мне, тренировки!

– Парню было семь лет, – возразил Александр Андреевич. – В этом возрасте все падают и все плачут. А что, лучше было бы, если бы он уже сейчас курил, пил?

– Да что за глупости! – взвилась криком Нина Леонидовна. – Я даже и слышать ничего не хочу. Моё слово твёрдое: либо – либо!

Конфликт длился ещё пару месяцев, пока сын выздоравливал. Сначала пролежав в больнице в гипсе, потом, просидев безвылазно дома, потом, шаг за шагом восстанавливаясь и, естественно, никуда далеко за порог не выходя, он серьёзно отстал в школе, и когда подошла пора выставлять годовые оценки, в табеле у шестиклассника Андрюши Долина оказалось полным-полно «троек». Его-то самого это не сильно беспокоило. Но мать прямо места себе не находила и без устали пилила и его, и отца, по чьей вине, как она считала, всё и произошло. Андрей пытался было заступиться за отца, говорил, что сам виноват. И в том, что упал, сам виноват. И всё равно альпинизмом будет продолжать заниматься, потому что любит горы… Но вместо примирения его слова вызвали новую бурю. В итоге в последний перед летними каникулами день отец зашёл за сыном в школу и сказал: