Николай Раевский - Добровольцы

Иногда мне очень хочется писать. Мысли так и просятся на бумагу, но ее-то в такие минуты обыкновенно и не бывает под рукой.

20 июня. Время бежит с ужасающей быстротой. Уже два месяца, как мы в школе. Еще два таких месяца, и осень будет не за горами – в особенности, если мы к тому времени попадем в Сербию. Вчера говорил с капитаном Р. Если мне когда-нибудь суждено командовать батареей, я никого бы так не хотел иметь заведующим хозяйством (Terra incognita для меня), как этого действительно в полной мере порядочного человека. Р. пробыл целый месяц в самом сердце Ставки – на пароходе «Великий князь Александр Михайлович». Его наблюдения очень интересны. Врангель все время бодр, спокоен и жизнерадостен. Как-то раз у него вырвалась фраза: «Только бы нам разделаться с союзниками, а дальше все пойдет хорошо». Раз только Главнокомандующий переживал мучительные минуты. Это было в пасхальную ночь… Французы не пустили генерала Врангеля в лагерь. Он сидел один, не пошел даже христосоваться с штабом и, видимо, тяжело страдал. С французами он держит себя совершенно независимо, на всякую резкость отвечает резкостью и, почти не имея реальной силы, заставляет с собой считаться. Популярность Врангеля не только не падает, но, пожалуй, даже растет. При посещении гражданских лагерей ему устроили бурную овацию. Штаб живет весьма комфортабельно, отлично питается и, что самое печальное, очень мало знает о положении дел в Галлиполи [75] Вряд ли это так в действительности было. По крайней мере, следующие строки моей записи говорят об обратном. . Генерал Экк очень хорошо исполнил возложенное на него поручение по осмотру военных лагерей (пр. 11). Помимо официального доклада, он очень многое рассказал Главнокомандующему и в частной беседе. Сегодня на «У.Г.» в городе произошел большой и безобразный скандал. Рыбинский [76] Н.З. Рыбинский, капитан Технического полка. кончил свою речь о Национальном съезде перефразированными словами Гарибальди: «хоть с чертом, но за Италию». Вдруг сидевший в первом ряду генерал Б. вскочил и, обращаясь к публике, начал дикую и крикливую речь о том, что он, православный русский человек, не может этого стерпеть. «Братья и сестры… Первому Корпусу предлагают идти за чертом, но он за чертом не пойдет, он пойдет за крестом… Безобразие, что подобные вещи говорятся с кафедры человеком в офицерских погонах…» и т. д. и т. п. Шевляков прочел сначала свой фельетон, а затем от имени редакции заявил, что произошло недоразумение. Один из слушателей неправильно понял прочитанное. Генерал опять вскочил и продолжал свое «А все-таки первый корпус за чертом не пойдет…» Тогда Шевляков заявил, что не может возражать, так как иначе «Устная газета» обратится в митинг. Большая часть публики бурно зааплодировала. По окончании сеанса генерал Штефон [77] Начальник штаба 1-го корпуса. вызвал к себе Шевлякова и Рыбинского. Остальное пока неизвестно. Некоторые считают, что они попадут на гауптвахту. Интересно, чем это все кончится и не прикроют ли газету [78] Насколько мне известно, генерал Кутепов вызвал генерала Б. и сделал ему выговор. Обсуждение докладов и раньше не практиковавшееся, было официально запрещено. .

Когда сегодня утром я возвращался в лагерь, опять наблюдал типичную галлиполийскую сценку. Команда от «всей артиллерии» тащит на берег невод. Загорелые, голые до пояса солдаты работают с азартом. Какой-то офицер довольно демократического вида, засучив штаны и забравшись в воду, распоряжается. На берегу толпа офицеров и солдат с огромным интересом ожидает результатов ловли. Они оказались очень скромными – две-три камбалы, один огромный скат и немного мелкой рыбешки.

22 июня. Вчера был снова в санатории у подполковника Е. Поболтали по душам, сидя в тени утеса. На солнце ему долго оставаться нельзя – запрещено. У меня хоть нет туберкулеза, но организм, видимо, сильно ослаблен, так как от солнца и купания я нисколько не чувствую себя лучше. Пришлось в принципе согласиться с Е., что наши «кремлевские пайки», по существу, совершенно несправедливы. С другой стороны, Е. сам говорит, что отказываться мне не следует, чтобы не восстановить против себя людей, с которыми я до сих пор работал.

Сегодня утром в качестве сотрудника «У.Г.» был у бельгийского офицера, майора Марселя де-Ровера, который приехал к нам в Галлиполи с подарками для «беженцев». Пришел утром, как мы условились с прикомандированным к майору ротмистром Л., поднялся по узкой лесенке превосходного лазарета № 7 в квартиру старшего врача. Как водится, спрашиваю: «Разрешите войти?» Высовывается какой-то еще молодой, голый до пояса человек: