Нгуен Шанг - Когда дует северный ветер

Дядя Хай, он, конечно, тоже уловил царившее повсюду необычное оживление и пришел узнать у нас, что происходит. Ут До ничего ему нового не открыл, и он обратился ко мне. А я… Вот он и рассердился. Но гневался он не на меня — на Ута. Впервые я видел старика таким. В сердцах он перекусил свою цигарку и выплюнул ее на землю.

— Ну, командир! — крикнул он. — Я тебе это попомню! Теперь, если что, ко мне не…

Оборвав фразу, он сдернул с головы повязку и хлестнул ею себя по спине, словно комара прихлопнул.

— Вот вы оба, — сказал он уже поспокойней, — скрываете от меня… А я за действиями неприятеля наблюдаю и вижу, к чему дело клонится. Эта «старая ведьма», паскуда! — Старик наконец-то нашел, на ком сорвать свою злость. — Проклятущая тварь, она уже неделю без малого даже в полдень не отдыхает. Все летает, зудит дотемна…

В это время с дороги донесся голосок Тхиеу, старшей дочки сестрицы Но:

— Эй, Ут!.. Брат Ут!

Она теперь вместо Ут Чам стала связной партизанского штаба.

— Здесь я! — откликнулся Ут До.

Вбежав во двор, девочка с трудом перевела дух.

— К дяде Тхангу гость! — сообщила она.

— Ко мне? — изумился я. — Гость?..

— Ага.

Откуда?.. Какие еще гости?

— Я думаю, Тханг, — как всегда первым заговорил Ут До, — это опять наш журналист пожаловал. — Ут повернулся к девочке и спросил: — Какой он из себя-то? Длинный, тощий, рот ввалился небось?

— Да нет, вроде толстый! — И она, разведя руки в стороны, показала, какой дородный он, этот новый гость.

— Кто бы это мог быть?

— Почему не привела его? — возмутился Хай.

— Боялась, вдруг брат Ут До с дядей Тхангом ушли. Сперва товарищ этот спрашивал дядю Нама. Нет его, говорю. Тогда он про дядю Тханга спросил.

— Ладно! — Старый Хай взмахнул своей черной повязкой и распорядился: — Давай, веди его сюда! Чего человека мурыжить.

Тхиеу со всех ног кинулась к дороге. Не успел я еще прикинуть, кто же это пожаловал, гляжу: шустрая наша связная ведет гостя. Я остолбенел: «толстый» гость, стоявший передо мной, был не кто иной, как мой давний знакомый Тин Нге, он же доктор Уи Бон Нон. Придя в себя, я завопил нечто невнятное и бросился к нему.

— Девятый, вы?

— Oui.

Доктор Тин распростер руки и крепко обнял меня.

— Прошу вас, Девятый брат, прошу! Заходите!

Тин Нге прошел в подпол между сваями. Рослый и тучный, он передвигался удивительно легко. Пожал руку дяде Хаю и Уту.

Их обоих, судя по всему, удивила внешность доктора, человека дородного, крупного, еще не старого, но с седой, коротко остриженной головой, напоминающей цветок на высокой ветке дерева гао. На нем были широкие матерчатые штаны цвета хаки и куртка цвета прелой травы. Уже один вид доктора настраивал на веселый лад.

— Каким ветром вас сюда занесло, Тин Нге? — спросил я.

— Да тем самым, что дует сегодня!..

Ростом он был выше любого из нас и почти доставал головой до настланного над сваями пола. Говорил громко и с жаром. По первой его фразе я понял: сейчас он, как выражается молодежь, «заведется». И точно! Тин Нге огляделся и остановил взгляд на дяде Хае.

— Достопочтенный старший брат, — начал он, — и вы, ребята! Когда-то давным-давно, не пять и не десять лет назад, а, почитай, тридцать с лишком, я учился еще в деревенской школе. И помню, из года в год, едва вот так, как сейчас, начинал дуть северный ветер, политкаторжане на Пуло-Кондоре сколачивали плоты и пускались по воле ветра через море к большой земле. А пузатые лодки, их в Чунгбо [40] Чунгбо — Центральный Вьетнам. называют тыквами — «бау». пересекали тогда море под парусами, входили в нашу реку и проплывали мимо моего дома. Тот самый северный ветер доставил и меня сюда, к вам. Только прибыл я не на плоту и не на лодке «бау», а пешим ходом, парусом моим был вещмешок, вместо мачты — собственная моя персона.

— Значит, вы к нам издалека? — подняв голову, чтобы лучше разглядеть гостя, спросил дядя Хай.

— Oui. Я, досточтимый брат мой, явился из тех мест, куда американским пушкам, даже если стволы их вырастут втрое, никогда не дострелить. Самолеты их иногда еще долетают туда, сбросят бомбу-другую — и сразу назад, пока не кончилось горючее.

Внимая оживленному, шутливому голосу его, дядя Хай и Ут До глядели на гостя разинув рты.

— Товарищ Тин Нге — врач, — пояснил я.

Он тотчас поднес палец к губам и тихонько свистнул.

— Pardon. Прошу прощения, Тханг, забыл предупредить вас. Благо, вас здесь всего трое. Прошу, досточтимый брат, и вы, ребята, не говорить никому, что я — врач, да еще хирург. Такова уж моя профессия: там, где появится хирург, жди больших событий.