Джорджия Хантер - День, когда мы были счастливы [litres]

Херта поняла, что беременна, вскоре после того, как узнала, что ее родители, сестра Лола, зять и племянница – все, кроме брата Зигмунда, – были убиты в концентрационном лагере рядом с Бельско. Новость сломала ее, и она думала, как можно продолжать жить, зная, что была тетей маленькой девочки, которую никогда не встретит, зная, что Юзеф будет знать бабушку и дедушку с маминой стороны только по именам. Несколько месяцев она была слепа от горя, злости и чувства вины, лежала ночами без сна и задавалась вопросом: могла ли она как-то помочь им? Беременность помогла ей снова обрести ясность, стойкость, которая поддерживала ее все годы в ссылке в Сибири, в Палестине, когда молодая мать осталась одна, ожидая новостей с фронта. И когда в марте родился их второй сын, они с Генеком быстро пришли к согласию назвать его Михелем, в честь ее отца.

Вокруг стола передают тарелку с мацой, и Фелиция ерзает на своем стуле. Как самую младшую из умеющих читать, дедушка попросил ее задать четыре вопроса. Несколько недель они репетировали каждый день, Фелиция задавала вопросы, а Сол пел ответы.

– Готова? – ласково спрашивает Сол.

Фелиция кивает, делает глубокий вдох и начинает.

– Чем этот вечер отличается… – поет она.

Ее голос, нежный и чистый, словно мед, завораживает присутствующих. Все в восторге.

Под конец маггида Сол произносит благословение на второй бокал вина, затем на мацу, от которой отламывает уголок и съедает. Миски с хреном и харосетом передаются для благословения на марор и корех.

Когда наконец наступает время трапезы, суп с шариками мацы разливают по тарелкам, передают друг другу блюда с фаршированной рыбой, запеченным с тимьяном цыпленком и пряной говяжьей грудинкой.

– Лехаим! – провозглашает Адди, пока наполняются тарелки.

– Лехаим, – вторят остальные.

Насытившись, семья убирает со стола, а Сол выскальзывает со своего места. Он неделями подбирал идеальное место, чтобы спрятать афикоман, и поскольку это будет первый традиционный Песах на памяти Юзефа и Фелиции, днем он объяснил им значение ритуала. Он прячет мацу за книгами на нижней полке в спальне Адди и Кэролайн – не слишком сложно для Юзефа и не слишком легко для Фелиции. Когда он возвращается, дети убегают по маленькому коридору, а взрослые улыбаются их быстрым удаляющимся шагам. Сол сияет, и Нехума качает головой. Наконец, его желание сбылось: праздновать среди детей, которые получают удовольствие от охоты. Она представляет, сколько ему придется думать над тайником в следующем году, когда Рикардо и Кэтлин тоже смогут принимать участие.

Через несколько минут Фелиция возвращается с салфеткой в руке.

– Это было слишком просто! – восклицает Сол, когда она показывает ему мацу.

– Идем, – говорит он, подзывая Юзефа и Фелицию к своему месту во главе стола.

Внуки встают по бокам от него, и он обнимает их.

– А теперь скажите мне, мадемуазель Кайлер, – говорит он, внезапно посерьезнев и понижая голос на несколько октав, – сколько вы попросите за этот афикоман?

Фелиция не знает, что сказать.

– Как насчет крузейро? – предлагает Сол, доставая из кармана монету и кладя ее на стол.

Фелиция широко раскрытыми глазами таращится на монету и в конце концов тянется к ней.

– Это все? – дразнит Сол, прежде чем она забирает ее.

Фелиция теряется. Она смотрит на деда, все еще занеся пальцы над крузейро.

– Не думаешь, что заслуживаешь большего? – спрашивает Сол, подмигивая остальным.

Фелиция никогда раньше не торговалась. Это ее первый урок. Она замирает, потом с улыбкой убирает руку.

– Mais [123] Больше (португ.) ! Он стоит больше! – заявляет она и краснеет, когда за столом раздается смех.

– Что ж, если вы настаиваете, – вздыхает Сол и кладет на стол второй крузейро.

Фелиция снова инстинктивно тянется к монетам, но на этот раз останавливается, взглянув на Сола. Она опускает руку и качает головой, гордясь своей выдержкой.

– А с вами сложно торговаться, – говорит Сол, надувая щеки и громко вздыхая, и опять лезет в карман. – А вы что думаете, молодой человек? Должны мы предложить ей больше? – спрашивает он, поворачиваясь к Юзефу, который завороженно следит за происходящим.

– Si, dziadek, si! – восклицает он на смеси польского и португальского, восторженно кивая.

Когда карман Сола пустеет, он поднимает руки в знак поражения.

– Вы забрали все, что у меня было! – признает он. – Но, юная леди, – добавляет он, положив ладонь на рыжую головку Фелиции, – вы это заработали.