Игорь Угольников - Подольские курсанты

Сашка отвлекся в самый неподходящий момент: из полуразвалившейся траншеи в бетонное помещение дота ввалился посыльный. Когда поднятая им пыль улеглась, артиллеристы узнали курсанта Орленко. На его сером от грязи и копоти лице светилась радостная улыбка. Он долго моргал, осваиваясь в полумраке, наконец разглядел лежащего на полу Шаповалова и, заметно расстроившись, вполголоса доложил:

– Товарищ лейтенант! Приказано отходить к новому укрепрайону. Сбор у командного пункта.

Шаповалов вздрогнул и открыл глаза. Он словно ждал этого донесения. Жизнь на какое-то время вернулась к нему: он обвел бойцов осмысленным взглядом и разлепил засохшие губы:

– Подготовить раненых. Отходим группами. Необходимо передать Алешкину приказ об отходе.

Сашка оторвался от амбразуры и, опережая других, кинулся к лейтенанту:

– Разрешите мне!

Шаповалов напрягся, пытаясь различить лицо склонившегося над ним курсанта. На секунду они встретились – горящие от возбуждения глаза Сашки и твердый, уже все понимающий, но еще продолжающий отмеренную ему работу взгляд командира.

– Давай, Лавров. – Шаповалов прохрипел это уверенно, с облегчением и бессильно откинулся на сунутую ему под голову скатку.

В это время немецкие пехотинцы сумели обойти позицию с тыла и, отстреливаясь от наседавших на них курсантов, почти вплотную подобрались к бетонному сооружению. Всего в десятке метров от входа завязалась жестокая рукопашная.

Сашка кинулся в самую ее гущу и с наскока сшиб коренастого немца, занесшего над кем-то из наших руку с ножом. Граненое жало штыка наполовину вошло немцу в правый бок, прямо под поднятую руку. Серое сукно шинели лопнуло, нож вылетел из руки. Немец всем телом шлепнулся о бруствер и смешно засучил ногами, словно собирался выбежать из свалки. Потом обмяк и придавил собой Сашкину винтовку.

Рядом дрался лейтенант Алешкин. Расправившись с одним фашистом, он уже направил оружие на другого, но тот изловчился и сумел достать Алешкина штыком. Холодный металл пронзил плечо. Сашка кинулся было лейтенанту на помощь, но в следующее мгновение оказался на дне окопа. От отчаяния и страха Сашка ринулся выкарабкиваться из душной суматохи. Кто-то потянул его за рукав, и в следующую секунду прямо перед его носом оказалась довольная физиономия Мити. Тот оттолкнул товарища на безопасный пятачок и ввязался в драку сам. Сашка мгновенно потерял его из виду.

В считаные минуты немцам удалось взять верх над артиллеристами. Почувствовавшие запах удачи фашисты бросили на траншею новые силы: свежая густая цепь солдат устремилась в прорыв. Сзади их поддерживали танки. Прямо перед дотом один за другим вырастали земляные столбы разрывов.

– Шемякин, к орудию! – Голос Алешкина потонул в грохоте боя.

Митя свалил с себя застреленного фрица, вскочил на ноги и кинулся к доту. За ним устремились оставшиеся в живых артиллеристы. Пехотинцы закончат и без них. Сейчас главное – не пропустить на позиции танки!

Свинцовая очередь настигла Шемякина у самого входа. Обернувшиеся на крик Алешкин и оказавшаяся тут же Маша видели, как Митя испуганно вскинул руки и округлил глаза, словно не желая понимать, что это случилось именно с ним. Он еще успел выкрикнуть что-то невнятное, прежде чем упал вниз лицом и замер.

– Митя! – Маша бросилась к нему, расстегивая на ходу санитарную сумку. – Митенька! Все будет хорошо! – Она кричала так, будто пули попали не в него, а в нее, будто и она ощутила ту самую боль, которая только что пронзила его тело.

Маша разорвала на нем одежду и, пачкаясь кровью, стала разматывать перевязочный пакет.

– Потерпи! Сейчас я все сделаю!

Митя открыл глаза и постарался улыбнуться:

– Маша, это уже не нужно…

– Нужно! – Маша хотела прикрикнуть на непослушного бойца, но от отчаяния ее голос сорвался, и получилось, будто она взвизгнула – от боли и от досады.

В это время раздался орудийный выстрел. Расчет открыл огонь по приближающимся танкам. Звякнула стреляная гильза, внутри дота запахло сгоревшим порохом и гарью, густые клубы дыма окутали крохотное пространство. Маша недовольно поморщилась и постаралась закрыть собой Митю, одновременно понимая, что все ее усилия укрыться от удушливого смрада тщетны.

– Ты всегда была упрямой… – Митя продолжал смотреть на нее ясными глазами. – Маша…

– Разве? – Ей очень хотелось казаться серьезной. Но дрожащий голос и непослушные слезы предательски выдавали в ней нахлынувшее отчаяние. – Попробуй пошевелить рукой.