Игорь Угольников - Подольские курсанты

Все чаще Маша думала о том, чтобы напроситься туда, в передовой отряд. Конечно, там были санитары и поопытнее ее, но разве можно усидеть здесь, в тыловом госпитале, когда всего в нескольких километрах идет настоящая война. Там, среди других курсантов, воюет ее Сашка. Поговаривали, что немцы наступают все ближе и ближе к Ильинскому – вон уже и беженцев совсем не видно, а как много их было в первые дни…

Маша отложила в сторону упаковку с бинтами и обвела глазами пустую палатку. Сердце бешено заколотилось, непослушные пальцы принялись теребить полу гимнастерки. Что это? Ей вдруг захотелось выскочить из палатки, убежать подальше в лес и дать волю чувствам – зареветь или начать танцевать. Но подобные шальные мысли показались сейчас такими глупыми, что Маша даже усмехнулась про себя.

Брезентовый полог с громким шелестом распахнулся, и в палатку вошла военврач Никитина. Она была в накинутой поверх белого халата плащ-палатке и высоких сапогах, к которым пристали мокрые осенние листья. В ее глазах, всегда строгих и как будто холодных, читался вопрос, заботивший в эти дни всех, кто был на рубеже: все ли готово? Хотя был и другой: когда же все наконец начнется и чем все кончится?

Маша смотрела на начальницу, не понимая, что все еще думает о Сашке, и от этого на лице ее блуждала прежняя нелепая улыбка. Никитина прошла вдоль коек, заглянула в тумбочки, полистала журнал записей.

– Ну, как вы тут? Все подготовили? – Она обернулась к Маше и едва заметно качнула головой. – Что с тобой, Григорьева?

– Ничего, – смутилась девушка, – все в порядке. Сегодня протянули последнюю линию освещения, закончили оборудовать санитарную зону.

– Хорошо. – Никитина еще раз взглянула на Машу и отвернулась к небольшому окошечку, вырезанному в брезентовой стенке палатки. – Как настроение?

Маша невольно прониклась к Раисе Игоревне такой душевной теплотой, словно это была ее близкая родственница… В памяти всплыли слова Никитиной в порыве откровения: «Жалко мне вас, родненькие!» Так говорят только о дорогих сердцу людях. Она поймет Машин порыв: это ведь настоящее большое чувство, которое – только раз в жизни. Когда еще выпадет такая возможность…

– Товарищ военврач третьего ранга, – Никитина обернулась и встретила ясный, полный решимости взгляд, – разрешите обратиться?

– В чем дело?

– Разрешите мне со следующей машиной в передовой отряд?

– Зачем? – машинально спросила Никитина и осеклась, поняв, что по-человечески этот вопрос сейчас – неуместный. – Ты это серьезно?

– Очень, – задыхаясь от волнения, проговорила Маша и опустила глаза.

Ранним утром 8 октября из передового отряда вернулся начальник политотдела Суходолов. Выскочив из кабины все той же героической полуторки, он, не теряя времени, быстрым шагом направился на КП. Генерал-майор Смирнов пил чай. Тут же, повернувшись к нему спиной, разглядывая в бинокль строящиеся укрепления, стоял полковник Стрельбицкий.

– Разрешите? – На лице Суходолова светилась радостная улыбка, то ли от встречи с генералом, то ли от хороших вестей.

Василий Андреевич отставил недопитый стакан и поднялся навстречу:

– Прошу. – Он пожал Суходолову руку. – Докладывайте.

Начальник политотдела подробно рассказал о событиях последних дней: о героической атаке передового отряда на Красные Столбы, о ночном бое на переправе через Угру, об умелых маневрах при отходе на новую позицию.

– Вот здесь, на реке Изверь. – Суходолов провел линию на карте. – Таким образом, пока удалось задержать противника на двое суток. Десантники капитана Старчака и подчиненные ему курсанты дерутся мужественно и грамотно. Правда, потери… На вчерашний день насчитывалось более пятидесяти человек только убитыми, легко ранен капитан Россиков. Точные потери противника неизвестны, но они – немалые, в том числе – в технике. Я полагаю, отряд с поставленной перед ним задачей справляется.

После утреннего совещания у генерала Смирнова полковник Стрельбицкий отправился на позиции. Ожидалось прибытие первого артиллерийского дивизиона запасного полка. Эта новость вызвала настоящее воодушевление среди защитников рубежа. Еще бы – целый дивизион! Для него уже были подготовлены отдельные позиции.

Командир дивизиона капитан Прокопов сразу же понравился Стрельбицкому. В запыленной гимнастерке, перетянутой ремнями портупеи, пропахший соляркой и осенней сыростью, он стоял перед полковником по стойке «смирно» – уставший, но сияющий военной выправкой и боевым запалом.