Григорий Полянкер - Старый Сантос и его потомки

— Какие кресты? Это тебе приснилось, Нехама!

— Лучше б я ошиблась, но мне кажется…

Бухгалтер закинул голову, поправляя на носу очки, и крикнул:

— Ой, кажется, права Нехама!.. Я вижу кресты… Немцы!.. Погибель на их голову!

— Какие могут быть здесь немцы, ты со вчерашнего дня еще пьян, Симха…

— Тише, люди, не подымайте паники… — сказал Менаша. — Ну, а если и немцы, так что? Пинхас Сантос нам вчера рассказывал, что у нас есть договор с немцами, чтобы не нападать друг на друга…

— Да замолчи! — рассердился Гедалья. — Ты что, не знаешь, кто такие фашисты? Договор для них — пустая бумажка. Они уже половину Европы захватили, и со всеми у них были договора… Лезут сюда, гады!

Нарастающий гул моторов заглушил последние слова Гедальи. Черные тени бомбовозов надвигались грозною темною тучей на холмы, на дома, на плантации. И Сантос только успел крикнуть соседям, чтоб легли на землю, как в разных концах Ружицы и Лукашивки раздались взрывы и взвились столбы дыма, земли, кустов. С самолетов застрочили пулеметы, и испуганные люди бежали в панике в разные стороны, падали среди камней, кричали, плакали.

Гедалья Сантос прижался к скале, следя за стервятниками. Он проклинал их неслышными в этом грохоте проклятиями. Ему казалось, что все это снится. Но тучи дыма и огня на околице, мечущиеся в панике женщины и дети вернули его к действительности, и он понял, что это не сон…

Симха Кушнир стоял посреди улицы, задрав высоко голову и одной рукой придерживая щеку, по которой текла кровь. Где-то в стороне звали на помощь раненые, и никто нс представлял себе, что произошло и что надо делать.

Самолеты были уже далеко, они ушли в сторону железной дороги, к городу, но все еще грохотал их бешеный гул, долетала пулеметная дробь.

Люди постепенно стали выбираться из своих укрытий, смотрели друг на друга, не представляя себе, что это и есть война, одного упоминания которой они так боялись, что стряслось что-то невообразимое, а главное — непоправимое.

Пинхас Сантос выскочил из дому с белой рубахой в руках, которую рвал на полосы. Он перевязал Симхе Кушниру рану, велел собрать раненых в одно место и поискать марлю и белое полотно. Он сказал, что только окажет первую помощь здесь и поспешит к другим раненым. Вокруг все шумело. Плакали, голосили женщины, притаились в страхе дети. Некоторые спешили на окраину тушить пожары.

— Боже мой, неужели это война? Какое горе!

— Что же с нами будет? Куда нам деваться?

— Спокойно, зачем этот галдеж? — отозвался Симха Кушнир, и лицо его искривилось от боли. — Мне кажется, что это какое-то недоразумение… Летчики ошиблись и сбросили невзначай бомбы. Немец не отважится напасть на Советский Союз, тут ему могила! Он это хорошо знает… Есть договор у нас с ними, где черным по белому сказано…

— Дурень! — обрушилась на него испуганная Рейзл. — Ты посмотри на свою щеку, на эти пожары! Тогда поймешь, что означают для Гитлера договоры…

А в это время Перец Мазур и Петро Гатчинский уже обрывали телефон в канцелярии, пытаясь дозвониться в район, узнать, что произошло и как дальше быть, что делать. Но телефон молчал.

Не успели люди погасить пожары, а Пинхас Сантос — перевязать всех раненых, как снова послышался раздирающий душу рев. Это возвращались бомбовозы с черными крестами. Теперь они уже шли на большой высоте. Люди быстро рассыпались кто куда, укрылись где попало и со страхом следили за грозными самолетами.

Перец Мазур и Петро Гатчинский по-прежнему сидели в канцелярии, все еще надеясь на чудо, но телефон упорно молчал. Только теперь они заметили, что выбиты все стекла. Весь пол был усеян густым слоем осколков. Телефон безмолвствовал, и они оказались оторванными от всех и вся. Это было страшнее всего. Поняв, что с телефоном ничего не выйдет, они велели конюхам не мешкая оседлать копей. В районе они все узнают.

С крутой горы спускался, тяжело опираясь на свою суковатую палку, старый Мейлех Мазур. Вид у него был грозный и мрачный.

Повсюду стояли кучки людей, они спорили, что-то доказывали и плакали. Увидев бывалого солдата, почтительно расступились.

— Чего собрались? — закричал он. — Чего вы ждете? Милости от фашистских извергов? Видали, как эти гады стреляли по мирным жителям, по женщинам и детям, как бросали бомбы на наши хаты?.. Беда обрушилась на всех нас. Надо что-то предпринимать.

— Что же нам делать, реб Мейлех? Ведь вы старый солдат и все знаете…

— Оттого, что будете болтать и плакать, толку по ждите.