Григорий Полянкер - Старый Сантос и его потомки

Затуманенными грустью глазами он глядел вслед удаляющейся паре. А заходящее солнце делало свое дело — перекрашивало в бордовый, красный и оранжевый цвет небо, словно старалось навсегда оставить на нем свои пышные краски.

Вымытыми казались небеса, такой свежей и нежной сверкали они голубизной. На фоне этой кристальной чистоты вырисовывались две удаляющиеся фигуры, которые как бы плыли в ту сторону, где вспыхнул багровым закатом лес, белая скала и манящий к себе родник.

Леся и Шмулик оглянулись, засмеялись и ускорили шаг, словно боясь, что Симха Кушнир снова их догонит…

Мысленно они были совсем на другой планете… И ничего другого, как остаться наедине среди неповторимой красоты этого изумительного предвечерья, им не было нужно.

Радостные, счастливые, с трудом переводя дыхание после быстрой ходьбы, они остановились у волшебного родника, не в силах отвести глаз от зеркальной глади, озаренной закатом. Лучи заходящего солнца пробились сквозь гущу листвы и мягко погрузились в прозрачную изумрудную воду. Казалось, после большого жаркого труда лучи окунулись в студеную влагу да так и остались там.

— Смотри, родной, вода похожа на доброе вино. Ведь правда? Нет, что ни говори, а наш родник в самом деле зачарован…

Она склонилась над широкой выемкой, зачерпнула руками холодной чистой воды и жадно стала пить.

— Какая прелесть!

Она снова поймала на себе пристальный взгляд парня, перескочила на мшистый камень, нагнулась, зачерпнула в ладони воды и поднесла к его губам:

— Пей… Это в самом деле настоящее вино!.. И я уже, кажется, чуточку пьяна.

Он неторопливо стал пить из ее ладоней холодную воду и вдруг обнял ее и крепко поцеловал.

Леся пыталась высвободиться из его цепких объятий, но поняла, что это не так просто. Затаила дыхание и почувствовала, как голова закружилась, как ноги вдруг стали неустойчивыми…

— Отпусти… Ты меня задушишь… — Она с трудом вырвалась из его рук. — Я не знала, что ты такой сильный…

Она отступила от него на несколько шагов и, вскинув голову, посмотрела на белую скалу:

— Тебе не стыдно? Посмотри, сколько глаз обращено на нас!

Шмулик запрокинул вверх голову и увидел, как из гнезд на деревьях глядели на них птицы.

— Вижу… Это им просто завидно… И знаешь, Леся, если б на нас сейчас глядел весь мир, это меня ничуть не трогало бы. Ты такая хорошая. Не знаю даже, как тебе сказать!..

— И хорошо, что не знаешь! — перебила она его. — Ничего не надо говорить… — И, подумав немного, добавила:-Ты еще можешь глупостей наболтать… И вообще, мне кажется, что у родника нужно стоять и молчать… Пусть говорит родник… Слышишь, как он бормочет, как мелодично журчит, точно живой…

Шмулик перескочил на высокий мшистый камень. Глаза девушки были печальны. Она, должно быть, подумала в это мгновенье о разлуке. Сердце сжалось. Накипали слезы. Она не думала, что так скоро придется расставаться. И сколько же им суждено быть друг без друга? Леся тряхнула головой, как бы желая отогнать от себя тревожные мысли. Не надо печалиться. Надо верить, что расставанье будет недолгим. Он должен уехать в хорошем настроении. Тогда все будет хорошо и незаметно пролетит время.

Леся минутку молчала, глядя на приунывшего парня, потом взяла его за руку, и они медленно стали подыматься по широкой тропе, ведущей на белую скалу, все выше и выше…

Через несколько минут они вскарабкались на вершину крутой белой скалы, покрытой густым мягким мхом. Внизу лежала Широкая панорама зеленеющих холмов и долин, раскинувшихся по ту сторону Днестра. Перед глазами во всей красе открывался широкий чарующий простор, и не хотелось думать, что где-то идет война, льется кровь, города превращаются в руины — рушится такая красивая жизнь. Всюду, где бесчинствуют фашистские изверги, где ни ступит их кровавый сапог, появляются лагерные бараки и опутывается земля колючей проволокой… Но Лесе и Шмулику не хотелось думать в эти минуты о человеческой подлости, о злодеяниях, муках и смерти. Так мало времени им сегодня отпущено! Хотелось думать о жизни, об окружающей их благодати. Хотелось верить, что счастье, несмотря ни на что, никогда не отвернется от них. Ведь оба только начинают жизнь. Неужели их счастье может так неожиданно и жестоко оборваться?

Но почему поет сердце, почему тревожно на душе и какие-то тяжелые предчувствия томят?

Шмулик почувствовал, как Леся вся вздрогнула в его объятиях; сняв с себя курточку, он набросил ее девушке на плечи и еще крепче привлек к себе. Теперь она его уже не отталкивала, а доверчиво прильнула к его плечу.