Григорий Полянкер - Старый Сантос и его потомки

Этим теперь жили подруги, да и все те, которые ждали избавления от гитлеровского нашествия.

Леся ждала хороших вестей с трепетом. Она обнимала подругу и целовала ее, едва услышав радостную весть. Обливалась слезами, когда Москва передавала сообщения о том, что советские войска временно оставили тот или иной населенный пункт.

Последнее время мать запретила Лесе спускаться в подвал. Ей нельзя было волноваться, карабкаться по крутой скользкой лестнице, сидеть часами в холодном подвале и слушать радио. Нельзя было нервничать. Оставалось совсем мало времени, и надо было особенно беречь себя.

В подвал спускалась одна Рута и часами сидела у приемника, все подробно записывала. В одну из таких осенних ночей она услышала необычайную новость, порадовавшую ее до слез: у стен Москвы враг был разбит и повержен. Радио сообщило о разгроме многих немецких дивизий, о десятках тысяч пленных немцев, захваченных нашими войсками, об огромных трофеях…

Тут, на Днестре, бушевали колючие ветры, а там, под Москвой, поля уже покрылись снегом, мороз стоял неслыханный. Советские воины громили коварного врага.

Рута сидела у приемника, слушала голос Москвы, затаив дыхание, а по щекам текли слезы. Надо было все записать, ничего не пропустить, сегодня же обо всем поведать людям. И она торопилась.

Хотя была уже глубокая ночь, Рута выбралась из подвала, разбудила весь дом и сообщила эту радостную новость. Девушка поспешила в поселок.

Дом Сантоса уже был полон, и Рута, сильно волнуясь, поведала все, что давеча передали из Москвы. Приходили новые соседи, и Руте доводилось начинать все сначала.

До рассвета никто не спал. Праздничное настроение охватило всех.

Прошло несколько дней. Однажды ночью, когда Рута Сантос сидела в подвале и слушала радио, она будто сквозь сон услышала о подвигах советских солдат и битве под Москвой и среди множества имен героев, воинов различных национальностей она вдруг уловила имя брата. В боях под Волоколамском, говорил диктор, лейтенант Самуил Сантос на своем танке врезался в колонну фашистов, поджег несколько автомашин с пехотой, раздавил три орудия и подбил два вражеских танка… За проявленный героизм лейтенант награжден орденом Красного Знамени…

Рута чувствовала, как замирает сердце. Значит, жив! Воюет! «Какое счастье!» — думала она и, позабыв выключить приемник, поднялась к подруге, чтобы поведать ей эту весть. От радости обе смеялись, плакали; так, обнявшись, и просидели до утра. Потом она снова спустилась в подвал и до полудня просидела там…

Как бы хотелось ей что-либо узнать и о своем друге, о молчаливом сыне бондаря! С каждым днем девушка все чаще думала о нем, тосковала, сожалела, что они так нескладно попрощались… Все-таки хорошо, когда кого-то ждешь. Рута понимала, что человеку гораздо легче переносить любые опасности и невзгоды, когда он знает, что кто-то его ждет, любит… Так пусть же Симон знает, что она, Рута, будет его ждать с любовью и нетерпением!

И девушка находила утешение в том, что иногда забегала в полуразрушенный домик к бондарю, убирала там, варила, если было что варить, и сидела со стариком, вспоминая прекрасную мирную жизнь и украдкой поглядывая на фотографию Симона.

Мороз сковал землю. Снег толстым слоем покрыл курганы, поля. Все думали, что началась настоящая зима. Ночью поднялась чудовищная буря, а к утру ни с того ни с сего потеплело, снег растаял, и полил сильный дождь… Сквозь свинцовые облака пробилось солнце, неожиданно загремел гром, и яркая молния озарила округу.

Ветер с необычайной силой разгонял облака. Над крутыми холмами, над почерневшим Днестром величаво и гордо раскинулась радуга. Люди выбежали и, задрав головы, глядели на радугу, а Меер Шпигель, облокотившись на свои костыли, закричал:

— Эй, соседи! Хорошее предзнаменование!.. Перед окончанием потопа радуга тоже засверкала в небе… Скоро врагов прогонят!

Но кузнец Кива, извечный скептик, замахал руками:

— Да брось ты! Помню, перед началом первой мировой войны тоже была у нас такая же радуга, такая же погода…

— В штанах, а дурной! — воскликнула вездесущая Рейзл, не вникая в разгоревшийся спор. — Конечно, после того, что мы переживаем, нам только потопа не хватает!

А отец Иеремей, который боялся ходить по приходам и надолго осел здесь, так как полицаи и румыны заподозрили его в том, что он содействует большевистским лазутчикам, долго смотрел на небо, неистово крестился, а потом безапелляционно заявил, что непременно скоро изгонят из России лиходея…