Григорий Полянкер - Старый Сантос и его потомки

Вытащив из кошелки бутылки и закуску, он воскликнул:

— Почему и на этот раз нет Леси за столом? — Разлил водку и, не дожидаясь никого, выпил полный стакан. Горячительное сразу развязало ему язык. — Нехорошо, что она прячется от меня. Позовите ее, и пусть сядет рядом. Я уже все обдумал… Она должна быть мне благодарной… Я ее просто выручил из беды. — Помолчал, затем, краснея, сказал: — И от позора уберегу…

Он осушил еще стакан, утерся рукавом.

— Ну, чего вы вылупили на меня глаза? Кличьте сюда Лесю! Разговор будет серьезный.

Кузьма попытался утихомирить взбудораженного гостя и сказал, что Леся уехала к тетке погостить.

— Что? К тетке? Брешешь ты, Кузьма! Лжешь! Кто это нынче по гостям разъезжает? Ты ее скрыл от меня, знаю. Или где-нибудь сидит в укромном уголке и большевистские листовки переписывает? — Он хлопнул кулаком по столу так, что бутылки подскочили. — Хитрюга ты, Кузьма! Но я Лесю разыщу, и она все равно будет моей! А нет — поведу в полицию на допрос… Понял?

Чурай рассмеялся, пододвинулся к хозяину:

— Ты думаешь, что я дурак, если хочу спасти твою дочь от позора? Скажи ей такое: когда она в мой дом придет и станет там блуд разводить — пристрелю. Не допущу! Я ведь думал, что у тебя порядочная дочь… Ха-ха-ха! Тащи ее сюда, пусть не строит из себя недотрогу… Куда хуже будет, коли она меня выведет из терпения! Понял?

— Погань ты этакая, перестань наконец поносить мою дочь! — рассвирепел Матяш. — Голову скручу тебе, если услышу еще хоть слово! Вон из моего дома, шакалья душа!..

Степан тяжело поднялся из-за стола и, с трудом держась на ногах, промычал:

— Что? С кем это ты разговариваешь, Кузьма? Кого из хаты гонишь? Я тут над вами над всеми бог и царь, а ты меня шакалом обзываешь? Вот я тебе сейчас покажу, какой я шакал!

Он шагнул к сеням, хотел было взять свою винтовку. Но Кузьма схватил его и изо всех сил швырнул в сторону. Степан ударился о косяк и с рассеченной головой распростерся на полу.

Матяш на какое-то мгновенье замер, потом бросился к нему.

Степан был мертв.

Испуганная Ксения вбежала в комнату и, увидев эту картину, обомлела:

— Кузьма, что ты натворил?

Бледный как стена, муж ничего ей не ответил. Он тяжело дышал и молча смотрел на полицая.

— Что ты натворил, Кузьма?! — повторила она. — Теперь мы все пропали…

— Собаке — собачья смерть…

Кузьма тяжело опустился на табуретку, понурив голову, долго молчал. Потом посмотрел на черный квадрат окна. Все было окутано мраком и тишиной.

Была глухая ночь, когда Кузьма Матяш пришел к Данилу Савчуку и Ивану Полищуку. Долго советовались и решили не мешкая отнести труп предателя подальше. Собрав все принесенное им, а также винтовку, они потащились к Днестру. Сложив одежду и винтовку на камнях и расставив на песке бутылки и еду, бросили труп в воду.

…Ранним утром пастушки из соседнего села пригнали скот к Днестру на водопой и увидели на берегу следы пиршества и одежду. Среди крестьян новости разносятся молниеносно. И об этом сразу же стало известно Тарасу Моргуну. Взяв с собой двух полицаев, он пришел с ними на берег реки. Все трое тут же поняли, что оставшаяся одежда принадлежит Чураю. И винтовка — тоже, ведь его помощники знали номер.

Лезть в воду, искать и вылавливать тело утопленника охотников не нашлось.

Моргун молча постоял на берегу, радуясь в душе, что хлопцы чисто разделались с полицаем.

Делая озабоченный вид, староста вынул из книги лист бумаги и стал медленно составлять акт о том, что такого-то числа старший полицай Лукашивки Степан Чурай, будучи, судя по оставшимся бутылкам, в сильном опьянении, полез в Днестр, где и утонул. На берегу были обнаружены вещественные доказательства: зеленая шляпа, штаны, пиджак, рубаха, кальсоны, винтовка, нагайка, сплетенная из проволоки, со свинцовым наконечником, бутылки и закуска. Акт подписали староста села и два полицая, скрепив свои подписи печатью…

Услышав об этом, Савчук сказал:

— Хотя я уже давненько отвернулся от церкви, но теперь пойду и поставлю свечку… Степан давно заслужил, чтобы земля отказалась носить его на своей святой спине.

У лейтенанта Шпильке кошки скербли на сердце. Он убедился, что фортуна окончательно изменила ему. Тяжелое время настало для него. Нет покоя от советских диверсантов, которые разрушают железную дорогу, пускают поезда под откос. К тому же он совсем изнурен и с трудом держится на ногах. Замучили бессонница и беспрерывные головные боли, доводящие его до безумия.