Григорий Полянкер - Старый Сантос и его потомки

…Ни Веня Бок, ни его коллеги, носящие желтые повязки, не догадывались, что фашисты, готовя «большую акцию» в гетто, в первую очередь думали, как расправиться со своими временными помощниками…

Листовки, сброшенные с советского самолета, пролетавшего над Днестром, принесли людям радость, надежду. Шутка ли? Живой привет от Родины в самом разгаре войны с коварным врагом!

Не было в местечке и в селе ни одной семьи, ни одного человека, которых так или иначе не задела бы эта тяжкая, кровопролитная война. Там, по ту сторону фронтовой линии, были отцы и сыновья, родные, друзья. Люди знали, что в ближайшие месяцы писем нечего ждать, и маленькие листовки, их задушевные и мужественные слова немного успокоили и порадовали.

Главное было то, что хотя враг и захватил много городов и сел и упорно рвался на восток, однако с каждым днем встречал все более упорное сопротивление на нашей земле.

На разных направлениях советские воины сражались с одинаковым героизмом. Москва и Ленинград стояли непобедимыми крепостями, на многих участках наши войска наносили врагу мощные удары. А самолеты с красными звездами появлялись и над Берлином. У людей крепла вера и светлая надежда, что враг в конце концов будет разбит — и жестокой будет его расплата за неслыханные злодеяния, за муки народов.

Стояла ранняя осень. Однажды Леся и Рута очутились возле полуразрушенной школы. Там, в куче камней и щебня, нашли они полуразбитый радиоприемник. Они извлекли его из-под груды обломков, вытерли. И когда стемнело, замотали ящик в рогожу и огородами, закоулками потащили его к кузнецу Барашу, мастеру на все руки. Тот провозился с находкой всю ночь, долго что-то вертел, чистил, затем проверил лампы и наконец заставил приемник заговорить.

Долго сидели у него девушки и со слезами радости слушали Москву, Ленинград и Киев, города, о которых немцы сообщали как о захваченных ими.

Хотя с той стороны линии фронта приходили и тяжкие вести об оставленных городах и селах, о потерях, все же были и такие сообщения, которые радовали.

Подруги быстро записали эти новости на клочках бумаги, затем печатными буквами написали несколько экземпляров и расклеили их в местечке и в Лукашивке.

Следующей ночью они перенесли радиоприемник в Лукашивку, в подвал к Лесе, и каждую ночь забирались туда и записывали известия, а затем сообщали о них в листовках, передавали сводки в соседние села, а уж оттуда они передавались из уст в уста.

Для людей, которые с нетерпением ждали разгрома фашистских орд, эти вести, передаваемые неизвестно кем и как, приносили неимоверную радость, помогали переносить несчастья и горести. А подруги были счастливы, что приносили хотя бы маленькую пользу людям.

Ружица и Лукашивка, как известно, были оторваны от всего мира, находясь в стороне от больших дорог и шумных перекрестков, и складывалось так, что немецкие каратели появлялись здесь не так уж часто, а если и приезжали, то ненадолго.

Местные жители понемногу работали на огородах, приводили в порядок пострадавшее хозяйство. Староста Моргун каждую неделю вывозил в районный центр то, что требовали немцы, поступая так, чтобы не вызывать подозрения и гнева гебитскомиссара и господ из райуправы. Односельчан он не притеснял, наоборот, помогал им чем только мог, на многое смотрел сквозь пальцы…

Из отдаленных местечек, из городов и сел просачивались тревожные вести. Там часто проводились дикие экзекуции над мирными, ни в чем не повинными людьми. Не прекращались расстрелы, грабежи. Рассказывали о невероятных мытарствах и муках людей, загнанных за колючую проволоку в Яшполе.

В Ружице и Лукашивке пока ничего этого не было. Однако с каждым днем становилось все тревожнее, жители понимали, что подобное может постигнуть их в любое время…

Так оно и получилось. Однажды перед рассветом, когда моросил дождь и дул колючий ветер, Рута и Леся сидели у радиоприемника в подвале и записывали сводку Советского Информбюро. В это время неожиданно на окраине Ружицы остановилось несколько грузовиков, с которых мгновенно высыпали солдаты и полицаи. Руководил операцией сам комендант Ганс Шпильке.

Карательный отряд быстро стал окружать местечко, растекаясь во все концы. Врываясь в дома, каратели стаскивали людей с постелей и выгоняли на улицу. Волокли здоровых и больных. Улицы и закоулки Ружицы заполнились криком, рыданиями.