Сосали валидол.
Вздыхали.
— Воздух здесь хороший, — сказал еще кто-то, — как в поле.
Прошел мимо Карпова плечистый военный в фуражке с зеленым околышем, с погонами на плечах. Новая форма? А погоны-то для его плеч малы. Рядом с военным — однорукий седоголовый старикан. Все что-то посматривал, посматривал… Тронув Васюкова за рукав, кивнул на Карпова.
— Не узнает. Говорю, не узнает меня.
Алексей пригляделся.
— Сан Саныч!
…Обтекая их, завинчивалась водоворотом толпа. Невольно прислушивалась, присматривалась.
Молча стоял рядом Васюков.
— Видишь, Леша, сколько ходиков пришлось остановить, — показал Сан Саныч на могилы. — Скажи, а ты по-прежнему чувствуешь время без часов?
Карпов неуверенно кивнул.
— А у нас часы есть в городе, — сумрачно улыбнулся Сан Саныч, — новые… Так они без стрелок… Я часто к ним хожу. Там скамейка есть каменная, сяду и слушаю. Даром, что без стрелок, а тикают. Да, что же я вас не познакомлю?.. Это мой второй сын. Помнишь ходики? Как видишь, выжил он. Степа, ты как выжил?
— Благодаря салу, папа.
— Кто тебе его принес?
— Усатый солдат, папа.
Выцветшими печальными глазами Сан Саныч вглядывался куда-то в прошлое.
— Благодаря этому салу, — произнес он, — у меня есть сын, а у нашей страны защитник. Может, ты, Алексей, думаешь, что все уже спокойно у нас? Как они свою бомбу называют, сынок?
— Ядерное устройство, папа.
— А что это за устройство такое?
— По своему тротиловому эквиваленту, папа, оно превышает все заряды прошлой войны, но ты не беспокойся, папа, мы им такой намордник сделаем…
Сан Саныч качал головой, всматривался в прошлое.
— Знаю, сынок, — проговорил он, — ты-то, если что… в тылу не окажешься…
— Дело не в этом, — смутился, покосившись на Карпова, Степан.
— Я же… — начал было Алексей. — Я…
— Скажите, — обратилась к нему в этот момент какая-то очкастая женщина, — вы ведь тот самый солдат? Карпухин?.. У меня… просьба… Не могли бы вы передать… если вернетесь… маме моей… Она вот здесь лежит… что я… Ну, что я кандидат наук, замужем…
— И мне, мне передайте, — тут же потребовала другая женщина, — мне!.. Скажите мне, чтобы… Что у меня ошибка в коэффициенте! Ах, боже мой, дайте же досказать!
— Дети у меня здоровые, послушные, — продолжала свое первая женщина, — обязательно передайте, она так мечтала…
— Передайте ему, что он был прав, — пробился вперед дочерна загорелый здоровяк, — нефть! Месторождение!..
— Почему она не писала? Узнайте!..
— В шкафчике от часового механизма… Кусочки сахара!..
Не ожидая, покуда закончит предыдущий, каждый твердил свое самое важное, основное.
— Скажите им, что не зря! Не зря!..
— Пусть не выходит двадцать третьего на улицу! Она погибнет! Скажите ей!
— Четвертого января!.. Артобстрел!..
— Восьмого мая!..
— Четырнадцатого!..
Отчаянные эти просьбы слились в один протяжный, мучительный крик. Карпов не успевал запоминать адреса, имена, он зажмурился, шагнул, как слепой, прямо на говоривших. Они расступились и, внезапно все разом умолкнув, смотрели, как он уходит, и только внутреннее, спрятанное рыданье еще сотрясало их плечи.
На минуту выйдя из берегов, горе снова вошло в них и снова стало сдержанным, незаметным. Все так же медлительно потекла мимо зеленых могил живая человеческая река.
Кто-то тронул Карпова за рукав.
— Пожалуйста… Я хотел задавать фам один фопрос.
Это был высокого роста пожилой человек в военном, но не нашем мундире.
— Товарищ, — вмешался подоспевший Васюков, — с него хватит! Я прошу вас… Он из блокады. Шок…
— Я из Германия, — непонимающе произнес тот, — из Лейпциг… Немец…
— Немец! — с ненавистью переспросил опешивший Алексей. — Что ж ты делаешь на нашем кладбище, немец?
— Я считал, я позволил себе… Это… Это полезно…
— Что-ооо?.. Ах ты!.. — схватив его за обшлага форменного кителя, Карпов с силой притянул его к себе. — Ах ты!..
— Леша! Алексей!.. — пытался помешать ему Васюков. — Что ты? Это же!..
Подбежал Степан, подошел растерянный Сан Саныч… Карпову растолковали, объяснили истинное положение вещей.
— Я, Курт Вебер, есть коммунист! — говорил немец. — Как это сказать? Больше!.. Больше двадцать лет! Отшен давно. Вы понимаете?
— Понимаю, — хрипло дыша, произнес Карпов, — русский язык учишь?
Немец утвердительно заулыбался.
— Есть один секрет… Как это? Тайна! Вы вчера телевизор, да? А я смотреть и… — он вынул из внутреннего кармана завернутую в целлофан ветхую бумажку. — Это есть вы?
Читать дальше